А тут идём — как будто кто-то положил на воду надувной
пляжный матрас, и мы ступаем по нему. И вдруг едим клюкву. У
каждого бы в голове зашумело.
У этого ягодного человека каждый день клюква, такое уж
у него дело, у нас — другое: копать. Однажды он сказал, глядя
на нас, что мы как будто в пионерском лагере — совками копа-
емся в песке, мы поднимали тогда верхового из хорошего грун-
та, кости в корнях не запутались, но он всё равно был разбро-
сан по большой площади — может быть, когда-то тут похозяй-
ничали чёрные копатели, им нужно только железное оружие, а
остальное у них — долой. Или попал снаряд. Теперь ищи долго,
можешь и не найти всего. Всего брат-солдата. Посмотри на бе-
рёзы, как дымом будто опутаны. Слушай, как по деревянным
стволам, по клеткам поднимается кверху сок. Клюква живая,
листья на деревьях живые, живые слова ходят кругами. Весна
наступила всё же.
15. Конечно, надо быть радостными, на три недели нельзя
оставаться всё время в грусти. Мы шутим друг над другом,
вспоминаем смешные случаи. Почему нет.
Например, было такое, что нам тяжело, еле добрались до
того места, где потом жили все эти недели, едва донесли всё,
что взяли с собой — и инструменты, и щупы, и свои личные
вещи, спальники (спальные мешки), и хлеб, конечно, хлеб. Нас
тогда было мало, немногие братовья смогли приехать в боло-
тистую область, нам пришлось тяжело. А тут ещё надо нести
останки в деревню. Нам вызвались помочь местные жители,
такие же братовья, они узнали мобильной связью, что нам
трудно, что нас мало, нести тяжело. Решили найти. Позвонили,
сказали — мы выходим. Мы ждали несколько дней, сами копа-
ли, сами доставали братиков из земли. Сами унесли в деревню.
А тех всё нет и нет. И в последний день они вышли к нам, по-
просили чаю. Пейте. Оказалось, всё это время, все дни они хо-
дили своей болотистой мокрой землёй, искали нас, и нашли
только в конце этого весеннего труда. Как странно.
Иногда пойдёшь в деревню, купишь чаю и хлеба. Хлеб
принесёшь, а чая где-то нет, пропал по дороге. Был — и не ста-
ло, необъяснимо. Приходится пить бруснику, завариваешь и
пьёшь. В другой раз можно бы и посмеяться, но сейчас как-то
не хочется.
Хотя смешного бывает много.
16. Не каждый заметит братика. Не у каждого есть этот дар.
Кто-то пойдёт, запнётся за что-нибудь, решит поискать в этом
месте, смотришь — и появляется солдат. Никто бы не нашёл, а
этот вот запнулся и заметил, надо же. А если бы не запнулся,
думаем мы, и ответ напрашивается сам собою. А другой, наобо-
рот, никак не может найти. Пусть и запинается, и не запинает-
ся, и со щупом, но не получатся разгадать, где останки. Ходит с
металлоискателем. Но это бесполезно — вся земля набита же-
лезом и пулями, вся земля ржавая — и прибор пищит на каж-
дом шагу.
Некоторые братики пролежали в земле несколько десят-
ков лет, и никто даже не думал, что они тут есть. Подмоет вода,
расширит ручей — и видно солдат. Пройдут животные, потол-
кают землю — и вот брат-солдат. Каждую среднюю весну мож-
но найти братика на тропе. Сколько лет ходят грибники по ней,
а одного не знают — идут по костям. Ну и что? — скажет какой-
нибудь грибник, — все мы из праха, и прахом станем. Вот и они
лежат в прахе, вот и они прах.
Это так. И трава растёт из праха, и деревья, вот все эти
берёзы — они все растут из праха. Пока прах не устанет, всё бу-
дет расти. Кому-то жалко, он говорит — я не хочу, чтобы так
всё закончилось. Ему отвечают — так не заканчивается, так,
может быть, начинается, что ты, не бойся. Вспомни, откуда
произошёл человек, из чего его сделали, и что внутрь, в душу
вдохнули, и кто сердце в руках держал. А он всё не успокаива-
ется и не успокаивается. Ему бывает плохо, всё мутит, напри-
мер. С таким тяжело в средние вёсны в болотистой местности,
и самому ему тяжело. Может быть, проще на природе в другое
время, в другом месте. Кто ж проверял.
Ничто не помогает от сомнений. Так и будет этот братец
копать и всё думать и думать о том, как это плохо — лежать в
земле, становиться землёй, из тебя будет расти трава, деревья,
будут рядом возиться жуки, совсем как в стихах: теперь вам
братья — корни, муравьи, травинки, вздохи, столбики из пыли.
Что делать с этим? Оказывается, не всякий согласен быть
прахом, вспомнить хоть классику: и что, у Александра был вот
такой же вид в земле?
Снятся братцу сны. Ворочается, когда спит в палатке, а
надо помнить, что он не один, рядом лежат такие же его бра-
тья. Например, снится, как будто лежит он в земле, и надо бы
повернуться с одного бока на другой, а не может, то есть, мо-
жет, но с трудом. Пойди-ка перевернись в земле. Трудно. А ря-
дом с ним брат-солдаты лежат, много, и их тоже можно задеть.
И так становится нехорошо, встал бы, вышел бы из палатки, но
пойди так просто вылези из земли вон. Из праха. Утром он про-
сыпается и идёт искать солдат. Находит, а ночью снова они
снятся. Может быть, когда закончится средняя весна, начнётся
поздняя — он и забудет о том, что ему плохо, его мутит. А мо-
жет быть, забудет раньше, а потом вспомнит.
17. Одному человеку всё слышались голоса. Он думал, самое
тяжёлое — эти голоса. Он шёл по болоту — вдруг кричат: «Эва!
Эва, эва!». И так несколько дней — всё из одного места звук. В
первый раз, как услышал, он вспомнил молитву одну, а может
быть, сам придумал. Так испугался. Крик прекратился, к тому
же брат ускорил шаги и быстро выбрался к своим, ему зачем-то
нужно было уходить, может быть, из деревни с покупками воз-
вращался, может быть, с хлебом.
Но потом он услышал «Эва!», когда лежал и спал в своей
палатке. Вдруг среди ночи ему приснился лес, как будто он
стоит на земле рядом с деревом — у дерева корни вывернуты
из земли, оно упало, а корни вывернуты, он стоит и слышит,
как кто-то говорит ему: «Братец, тут». Он смотрит, а под кор-
нями перевёрнутая каска, он поднял её, а там, а под ней полно
патронов. Как будто кто-то нёс их в каске, в него попала пуля, и
он упал, каска с патронами перевернулась. Получается, не донёс.
И каждое утро, как встанет, слышит одно и то же, со сто-
роны того болота. Кто-то будто зовёт всё время.
Однажды утром он проснулся, пока завтракал, в голове
его что-то будто стучало. Встал, повело, упал. Все забегали, суе-
тятся — человеку плохо! Говорят: что? Что случилось? Ты не ел
пьяную клюкву? А он лежит, и лёжа заговорил: все искали меня
под горой, а я у ржавой воды. А у самого глаза пустые и стран-
ные, будто бы не свои. Встал, взял инструмент и пошёл, смот-
рит чужими глазами. Все за ним. Пришли к болоту, вода старая,
пахнет нехорошо, остановились у берёзы — она упала, лежит,
корни вывернуты. Рядом на земле перевёрнутая каска, подня-
ли каску, а под ней патронов полно. Стали копать рядом —
подняли бойца, роста обыкновенного, никакой не великан и не
богатырь, медальон нашли — пустой. Не хотел, значит, запол-
нять, боялся накликать смерть. Рядом ещё пять солдат лежали
— ни про кого не известно, как зовут.
Когда всех подняли, когда откопали всех, кости сложили
в пакет из-под сахара, слышат, как кто-то кричит радостно:
«Это мы! Мы!».
18. Один братец всё хотел тишины, её тут полно, как воды в
земле, а ему всё было мало, всё говорил — у меня в голове зве-