— И почему я тебя люблю?
По часовой, против часовой.
Вадим склонил голову к ее макушке.
— Не знаю. Сам думаю: почему?
— Хочешь, скажу? — спросила Алька.
И дернула волосок.
— Ай, — Вадим поймал ее руку. — Наверное, потому, что из меня можно выщипать все волосы.
— И это тоже, — рассмеялась Алька, затем уперла острый подбородок чуть ниже ключицы. — А еще версии есть?
— Ну-у… — он посмотрел в зыбкую темноту потолка. — Я хомяк, я не люблю твоих друзей, я не люблю твой образ жизни, хотя и мирюсь с ним, я гнусный тип, в голове у которого одни деньги и который жмет их, как может. — Он вздохнул. — В общем, наверное, за это. Или нет, за это, наверное, не любят.
Алька фыркнула.
— Это правда и не правда, — ее губы коснулись его шеи. — Ты, конечно, хомяк, Вадька. Но я чувствую и другое. В тебе есть что-то доброе, волшебное, огромное…
— Ага, загнанное в хомяка.
Новый поцелуй.
— Ты не смейся, я же вижу. Только ты будто боишься этого в себе.
— Будешь ко всем добрым — по миру пойдешь.
— Вот! Вот такими словечками и отпихиваешься. А оно в тебе есть. Я серьезно.
Алька легла на него вся.
Они соприкоснулись носами. Алькин глаз загадочно поблескивал, поймав блик луны в оконном стекле.
— Не знаю, как там насчет чего-то огромного, — с шутливой угрозой произнес Вадим, — но доброе и волшебное сейчас тобой займется.
— Черт! — радостно сказала Алька…
— Дядя, дядя!
Вадима ущипнули за щеку.
— Что?
Он открыл глаза.
В комнате было светло. Олежек, в шортиках и желтой рубашке с синими корабликами, смотрел на него, склонив голову к плечу.
— Ты больной, да?
— Почему?
— А зачем воздух целуишь?
Детская рука легла Вадиму на лоб. Олежек нахмурился, изображая, видимо, какое-то светило медицины из телевизора.
— Лоб теплый, — сказал он раздумчиво.
Вадим улыбнулся.
От легкого движения "раскладушка" запела на разные пружинные лады.
Олежек погрозил пальчиком:
— Нельзя!
— Олег! — донесся голос Скобарского. — Тебе грушу или яблоко?
— Грушу! — закричал мальчишка.
— Ну так иди.
— Хорошо!
Олежек выбежал из комнаты.
Брошенный на произвол судьбы больной с теплым лбом стянул плед и сел. На душе было тихо и спокойно. И странно.
Почему-то казалось, что что-то произойдет. Сегодня. Завтра. Скоро. Алька, ты снилась мне.
— Вадим, встали уже?
Заглянувший в комнату Скобарский казался помолодевшим. Он почти не сутулился. И в глазах его было совсем другое.
Надежда.
— У меня есть три яйца, — сказал он. — Будете яичницу?
Вадим кивнул.
Они позавтракали. Скребли вилками из одной сковороды. Олежек хлебал пюре. Затем Скобарскому позвонили, и он вышел в прихожую.
— Нет, уже не продаю, — услышал Вадим, — да, снимайте… извините, я сам не думал… да, наверное, это не очень порядочно…
Олежек придвинулся к Вадиму:
— Дядя, а вы у нас насовсем?
— Нет, — сказал Вадим. — Но я буду вас навещать.
Скобарский мелькнул в проеме, прошел в комнату и вернулся.
— Вадим, это ваше? — на ладони у него лежала фотография.
Вика. И вид с крыши.
Выпала? А остальные? Побледнев, Вадим схватился за карман рубашки. Пуговица была расстегнута, но четыре других снимка были на месте.
— Извините.
Он взял фото у Скобарского.
— Ваша э-э… девушка?
— Нет, — смутился Вадим. — Так. — И по какому-то наитию спросил: — А вы не знаете, откуда могли снимать?
Взгляд Скобарского стал ироничным.
— Вы детектив, Вадим?
— В каком-то роде.
— Как все таинственно, — Скобарский поднял фото к глазам. — Интересная девушка. Странноватая. А насчет откуда… — он прищурился. — Видите церквушку?
Вадим привстал.
— А я? А я? — сполз со стульчика Олежек. — Я тоже хочу!
Он требовательно протянул вверх руки.
— Ох, горе мое… — Скобарский с улыбкой поднял ребенка.
Фотографию изучали в шесть глаз.
— Вот смотрите, Вадим, — сказал Скобарский, — церковь находится на улице Космонавтов…
— Здесь? — спросил Олежек, указав пальчиком.
— Нет, у нее крыша желтенькая. Ага, — кивнул Скобарский ребенку. — А перпендикулярно Космонавтам идет Гагарина, она как раз виднеется. Высота приличная, а на Гагарина, насколько я помню, всего две двенадцатиэтажки. Одна углом в конец улицы повернута, а другая — на Космонавтов, понимаете? И это, получается, что со второй и снимали, иначе бы ее угол обязательно в кадр вполз. Вот.