— Есть! — воскликнула Вика. — Только я с вами.
— А школа?
— Пропущу. Все равно начало учебного года. Еще можно.
Нужный люк нашелся через минуту.
Электрический свет лестничной площадки ударил по глазам. Вытертая плитка. Угол стены. Из верхнего мира — в нижний, подумал Вадим, спускаясь вслед за Викой.
Замок висел на верхней перекладине.
Вадим опустил люк, Вика подала ключи. Скрежет дужки в проушинах показался безобразно-громким.
Вадим неожиданно представил себе любителя Мадди Уотерса, проверяющего в полдень его, Вадима, наличие на крыше. Подумает ведь, что улетел. Превратился в птицу и — фьють. Махая руками-крыльями. Легенды еще пойдут. Жалко, из подмышек ничего не выщипал.
Вадим фыркнул.
— Ты чего? — спросила Вика.
— Так, ерунда. Вспомнил кое-что.
Он подергал замок — держится.
— Зайдешь со мной?
Он шагнул с последней ступеньки и при свете наконец смог рассмотреть девчонку с фотографии внимательно. Глаза припухли, тушь потеками застыла на щеках, нос покраснел, блузка едва заправлена, чулки и юбка в побелке. Одна челка держится молодцом.
— Ночь уже, — сказал Вадим. — Как на меня посмотрят?
— Подумаешь! Ты только не говори, что я прыгнуть собиралась.
Вадим полез в карман джинсов.
— Подойди.
— Чего? — огрызнулась Вика.
— В таком виде тебе точно устроят допрос.
Он достал квадратик платка, развернул, встряхнул, послюнявил краешек. Улыбнулся:
— Не брезгуешь?
— Вот еще.
Следы косметики оттирались трудно.
Вика морщилась, вздыхала, Вадим, присев, собирал грязь платком с симпатичного, по-детски округлого лица.
— Халтура, конечно, но хоть что-то, — оценил он свои труды.
— Не страшно. Так зайдешь?
— Если не будешь представлять меня своим женихом.
Вика, побледнев, закусила губу.
— Не напоминай, пожалуйста, о таком, — произнесла, отвернувшись. — Не хочу помнить.
— Извини.
Они пошли по лестнице вниз. Пролет за пролетом, с каждой ступенькой Вика шагала все медленней, пока не остановилась совсем.
— Знаешь, — грустно взглянула она на Вадима, — я лучше все-таки одна.
Вадим легонько щелкнул ее по носу.
— Само собой.
— Эй, я тебе не ребенок! — замахнулась на него Вика, ткнула кулачком в плечо. — Я сама могу тебе щелбана…
— Ладно, — Вадим сунул руки в карманы. — Пока, что ли?
Девчонка кивнула.
— Ты приходи после двенадцати. Я уговорю папу. Он вахтовик, у него сейчас отпуск. Он даже рад будет, честно.
— На каком живешь-то?
Вика потискала пластиковый поручень.
— На следующем, на третьем. Пятьдесят седьмая квартира.
— Ну, все тогда, пока.
Вадим, застегнув куртку, спустился на площадку между третьим и вторым этажами, дождался сверху звонка в дверь, щелчка "собачки", женского возгласа: "Вика, боже мой! Тебе разве не стыдно?" и устало побрел к выходу из подъезда.
У почтовых ящиков, когда до алого маячка магнитного замка осталось преодолеть два метра, он вдруг застыл. Ему внезапно ясно представилось: там, снаружи, Алька.
В серых брючках, в песочного цвета плаще, белый шарф на шее. Такая, какой он видел ее в последний раз.
Мертвая Алька.
Вадим вздрогнул. Затаил дыхание, прислушиваясь. Тихо. Только кровь шумит в голове. С чего подумал? Ночной крышей, что ли, навеяло? Какая все-таки кинговщина лезет…
Мысль прервалась.
Что-то стукнуло за дверью, будто легонько переступили на каблуках. Смех, тихий, рассыпчатый. Показалось? Или на самом деле?
Пахнуло землей и сыростью.
Вадим стиснул зубы. Я не верю в тебя мертвую, Алька.
Замок запиликал под пальцем. Он толкнул дверь плечом, и она распахнулась в ночь, раздерганную пятнами света.
Скамейка. Урна. Бумажный стаканчик. Никого.
Лишь с темной детской площадки доносятся голоса. Вон и смех тот самый. Оттуда. Сам себя пугаешь, дурак.
Вадим поежился, нахохлился и потопал домой.
Город спал. Вадим ему, видимо, снился в дреме, и он провожал его фонарным светом, про себя, наверное, удивляясь молодому человеку, что вслепую, пошатываясь, плетется домой по лужам, потому что тоже почти спит.
Впрочем, чему здесь удивляться?
Сон на то и сон. Город кажется живым существом. Асфальт под ногами — бесконечным. Ветки деревьев — вздорными охранниками.
Нельзя! — говорят они. И р-раз! — по шее. Нельзя! И второй — по щеке, по губам.
Вадим отмахнулся, получил в третий раз и только тогда разлепил глаза. Непонятно где, непонятно как. То есть, понятно как. Заснул на ходу.
Он выбрался из сплетения ветвей, гадая, куда его занесло.