— Да.
Человек сказал мягче:
— Тогда звони.
И отодвинулся, открывая висящий на стене телефон.
— Кому? — спросил Вадим.
— Тебе лучше знать.
— Но я…
Вадим почувствовал неудовольствие человека и замолчал.
На телефоне не было ни кнопок, ни диска. Матовый черный прямоугольник со сглаженными углами. И трубка.
Звонить? Как звонить? Кому звонить? Разве у него есть кому звонить? Здесь наверняка не предоставляют связи с тем светом. Или предоставляют?
Он взял трубку, повертел, приложил к уху.
Квакали себе короткие гудки, квакали, и вдруг пошел длинный тон соединения. Ту-у-у…
— Алло? — сказала трубка.
Голос он помнил. Сердце помнило.
Хрипловатый, раздраженный. Когда ссорились…
— Алька!!! — не веря, заорал Вадим, затылком ощущая, как недовольно морщится от крика человек за его спиной. — Алька, это ты?
— Блин, Вадим, — сказала Алька. — Кто еще? Это мой номер.
Горло стиснуло.
— Алька, — зашептал Вадим, — Алечка, вернись, пожалуйста! Ты слышишь? Вернись.
— Ты серьезно? То прогонял-прогонял…
Вадим уткнулся лбом в стену.
— Прости меня. Алька.
— Ну, я даже…
В трубку внезапно ворвался резко наплывший рев двигателя, жалобный визг покрышек, звук бьющего стекла, еще какие-то звуки — шипение, скрип, какое-то бульканье.
Затем стало тихо. Тихо и страшно.
Это прошлое, обмирая, понял Вадим. Это тогда. Это — тот самый день. Я звоню в четырнадцатое сентября.
Алька там сейчас умирает. Снова.
— Алька…
Тишина.
— Алька! — крикнул он, не надеясь дозваться.
— Блин, Вадька, — ожила трубка, — тут какой-то сумасшедший ездюк…
— Все.
Высокий человек прижал рычажки ладонью.
Алькин голос потух. В трубке зашипели помехи.
— Погодите, — растерянно произнес Вадим, — это же важно…
— Все, — твердо повторил человек.
— И что теперь?
Человек, казалось, задумался.
— Теперь? Возвращайся домой. Настройка… скоро произойдет.
— Но…
Стукнула дверь, и Вадим обнаружил, что стоит на крыльце, а ступеньки ведут в траншею. Пальцы высокого человека, казалось, все еще жмут плечо.
Я слышал Альку. Я слышал. По-настоящему. Я не сплю. Это значит — все? Пятая не нужна? И я могу…
Прихрамывая, он сошел на полоску земли.
Домой? Конечно же, домой! Если Алька… Господи, если Алька!.. Не думать! Не спугнуть! Ведь чудо же, нет? Телефон спасения — чудо, звонок — чудо. Фотографии! Можно же надеяться на еще одно?
Вадим заторопился.
Алька! Раскачивались дома и липы, ходуном ходила земля. Мир, похоже, предпринял новую попытку сбросить его с себя, накатывал слева и справа, толкал в спину, грозя захлестнуть, накрыть, выкинуть. Солнце бродило по небу, свихнувшись, кругами. По часовой и против. Трещал, выламываясь, асфальт. Гнилым золотом осыпались листья. Воздух приобрел удушливую сладость, забился в горло.
Где же горечь?
Вадима то прижимало к тропе, то подбрасывало вверх, ветер хлестал его по щекам, а песок искорками колол глаза.
В конце концов, мир застонал, скорчился и раздался в стороны, а Вадим удивленно остановился между двумя одинаковыми гаражами с одинаковыми потеками ржавчины. У двух одинаковых ворот лежали шины-двойники, у двух идентичных горок щебня валялись мятые алюминевые близнецы из-под колы.
Раздвоенность не исчезла даже когда Вадим мотнул головой.
Несколько шагов. Две канавы, четыре контейнера, две полуразвалившихся стены, две эстакады. Правда, с эстакадами не все было гладко — на одной вместо горбатого "москвича" стояли "жигули".
Странно. Будто две версии мира. Почти не отличимые, но все же разные. С Алькой и без Альки? Или это и есть настройка?
Вдалеке подрагивали силуты одинаковых высоток.
Все равно, домой, домой! Вадим заковылял между двойниками. Десять метров по тонкой разделительной линии. Двадцать. Одиннадцатый-б. Одиннадцатый-а. Замаячила площадка с мальчишками и зеркальное ее отражение, замаячила щель. Одна.
В спину неожиданно дохнуло холодом.
Вадим обернулся, и на его глазах со звуком лопающегося мыльного пузыря слиплись липы, слиплись два гаража в один, слиплась тропа и камни, и одуванчики, и облака, и листья, и доски, и надписи, и сам свет.
Хлоп. Хлоп. Хлоп. Все ближе и ближе.
В хлопках чувствовалась неотвратимость. Хлоп. Две канавы в десяти метрах сложились в одну. А одного его во что сложит? В ничто?
Вадим побежал.
Он почти успел добраться до площадки, когда очередной хлопок произошел впереди, два железобетонных столба стремительно соединились в один, и этот, единственный, выступил ему навстречу — ни свернуть, ни затормозить.