Текущая же цель — найти и расспросить тех, с кем Кэт больше всего общалась в то время: друзей, которые могут согласиться дать свидетельские показания, мужчин, с которыми у нее могла быть связь. Конечно, напрямую вопрос не задашь. Не станет же он спрашивать: «Вы, часом, не знаете, не погуливала моя покойная супруга? А может, вы и сами с ней в свое время того, а?» Он будет осторожен. Он будет ходить вокруг да около и задавать наводящие вопросы. Являться под благовидным предлогом и аккуратно прощупывать почву. Он и так все поймет — в ту же секунду, как наткнется. Почувствует по модуляциям голоса, по смене интонации, по заминке в разговоре, по уклончивому ответу. В конце концов, его специально учили искать значимые опущения. Глин всегда знает, когда отсутствие сведений должно навести на мысль, и распознает малейший намек на пропуск в рассказе.
Хорошо. Теперь что касается списка свидетелей. Ему понадобится уйма материала: дневники, телефонные книги, газетные архивы и личные расспросы. Надо будет выяснить, как звали женщину, заправлявшую галереей в Кэмдене, отыскать информацию о центрах ремесел и фестивалях искусств, в которых некогда принимала участие Кэт. Ему понадобятся терпение и все его профессиональные навыки. Страха нет. Скорее Глин ощущает прилив новых сил. В конце концов, это его стезя. Что-что, а поиск информации удается ему лучше всего.
Но начинать надо с себя. Основной ресурс Глина — прохудившийся сосуд собственной памяти. Иногда она и правда кажется ему старым дырявым ведром с проржавевшими швами. Или ему видится огромный манускрипт, от которого осталась лишь горстка обуглившихся фрагментов, точно ему придется восстановить текст Евангелий по останкам рукописей Мертвого моря.
Глин составляет списки. Роется в папках и старых ежедневниках, выясняя, где и когда он был за десять лет супружеской жизни. Вот тут и приходится выжимать максимум из прохудившегося сосуда и полуистлевших листков. Глин вспоминает, что летом 1986 года, когда большую часть сезона он провел, исследуя исторические колебания плотности населения и дни напролет просиживая в Британской национальной библиотеке, Кэт помогала в организации некоего музыкального фестиваля. Во всяком случае, так она говорила, тоже почти не бывая дома. Ей часто звонил какой-то мужчина, один из организаторов. Глину даже чудится его голос. «Алло! Скажите, я могу услышать Кэт? Это Питер из Уэссекса. Я по поводу фестиваля… Пожалуйста, передайте ей, что я звонил».
Фестиваль занесен в список Глина. Кажется, 1986 год начинает обрастать плотью. Этот Питер тоже в списке. Имя подчеркнуто.
Расследование занимает все свободное время Глина, а также изрядную часть времени оставшегося, которое, строго говоря, свободным не назовешь. Вместо того чтобы просматривать документы на кафедре или готовиться к лекции, Глин копается в старых папках. Во время собраний он тоже не может думать ни о чем другом. И теперь, сидя в машине и направляясь в университет, чтобы провести семинар, он сосредоточенно обдумывает дальнейшую стратегию. Да, он ведет себя как одержимый, и прекрасно это осознает. Но для него это нормально: если Глин что-то задумывал, он всегда становится одержимым. Стопроцентная одержимость — это его рабочий метод; без этой одержимости не было бы известности, многочисленных книг и статей.
Добравшись до университета, Глин бросает машину и спешит в свой кабинет, где у дверей уже ждет горстка студентов. Он мгновенно переключается, становясь милейшим человеком, извиняется за опоздание и грязные туфли (видите, я уже успел поработать) и широким жестом приглашает всех в кабинет. Время углубиться в аграрные реформы шестнадцатого столетия; к делам насущным вернемся позже.
Кроме поиска фактов и розыска свидетелей у Глина есть и более глубокая задача. Он думает, что ее можно назвать поиском мотивации. Нужны мотивы. Почему он женился на Кэт? Почему (честно и откровенно) Кэт вышла за него? И самое главное, отчего Кэт изменяла ему с Ником? И с остальными, если таковые были.
Почему? Почему? Почему? Мотив — вот что ему надо. Мотив все прояснит. Мотив все объяснит. А может, отчасти и утешит.
А находить мотивы он умеет. Ландшафт таит в себе сотни спрятанных, закодированных мотивов. Местность выглядит так-то и так-то потому, что люди рубили лес, чтобы строить корабли, или же расчищали территорию для овечьих пастбищ, если был спрос на шерсть. На земле остаются шрамы, следы человеческой алчности: кто-то захотел разбогатеть — и затопил шахту, целые деревни стирались с лица земли, потому что еще кто-то решил, что его не устраивает окружающий пейзаж, и стер с лица земли целые деревни. Поиск мотивов — вот специализация Глина.
— Прошу прощения, — говорит Глин. — Не подскажете, это и есть Питер Клэйвердон?
Он находится в унылой библиотеке маленького городка. Чтобы найти ее, ему пришлось перелопатить старые газеты, прошерстить Интернет и пять раз позвонить совершенно незнакомым людям. Но сейчас, вечером пятницы, он здесь, на поэтическом вечере, на который ему пришлось проехать сто с лишним километров.
Последний из тех, кому он звонил, уверил его, что проблем с билетами не будет. Так и вышло. Библиотека была прекрасно оборудована компьютерами и слегка похуже собственно книгами. Неудобные стулья расставлены полукругом; три стула напротив выстроились в ряд. На расставленных полукругом стульях разместились одиннадцать человек. Из задней комнаты появляется какой-то мужчина и оглядывается — явно оценивает, как все устроились. Глин уже догадался, что это и есть его добыча, но все равно решает осведомиться у библиотекаря, который продал ему билет. Да, это Питер Клэйвердон.
Глин пристально рассматривает его. Он уже успел кое-что выяснить об этом человеке. Питер Клэйвердон давно занимается организацией различных мероприятий, связанных с культурой и искусством, мастер на все руки, постоянно в разъездах. Круг его интересов весьма широк: его нанимают для организации мероприятий самого разного масштаба — от помпезных музыкальных фестивалей до сегодняшнего вечера в рамках поэтического конкурса. Худощавый, одет в свободном стиле, лет пятьдесят с лишним. Да, именно этот человек названивал Кэт. Глин испытывает приступ враждебности, которую надо тщательно скрыть.
Он устроился на одном из крайних стульев. Пришли еще трое — собравшихся стало уже четырнадцать, — но, поскольку то там, то сям оставались пустые стулья, народу казалось меньше. Питер Клэйвердон вводит поэтов. Те читают стихи. Глин делает вид, что слушает, наблюдая за жертвой и разрабатывая тактику нападения.
Мероприятие подошло к концу. Два человека из числа слушателей покупают книжки стихов. Поэты принимаются болтать.
Глин улучает момент и подходит к Питеру. Представляется.
— Моя фамилия должна быть вам знакома. Вы знали мою жену.
Тот непонимающе смотрит на него, а потом сияет (определенно не просто так):
— А… Кэт. Боже ж ты мой, Кэт. — Теперь в голосе сожаление, сочувствие. — Какое несчастье. Такая жалость…
Глин грустно качает головой: мол, да, но я держусь. И вежливо благодарит за сочувствие. Позволяет повспоминать. А потом продолжает. Объясняет цель своего визита. Улыбается. Он хочет написать воспоминания о Кэт, чтобы подарить родственникам и друзьям. И вот хочет узнать получше о некоторых аспектах ее жизни. О тех периодах, когда дела требовали ее отъезда. О людях, с которыми она тогда общалась. Как я понимаю, вы — один из них. Не будете ли вы так любезны уделить мне немного вашего времени? Чтобы заполнить, скажем так, пустоты в моих воспоминаниях…
Произнося это, Глин пристально рассматривает лицо собеседника. И что же он видит? Он реагирует — это ясно. Но как? Что-то то и дело блещет в его глазах. Воспоминания о страстных свиданиях? Чувство вины? Замешательство? Глин начеку: он чует, что имя Кэт для собеседника не пустой звук.
Когда Клэйвердон отвечает, он само радушие и готов говорить и говорить. Да, тогда он часто виделся с Кэт. Какая она была славная. Развозила музыкантов по отелям, вовремя привозила в концертные залы. В нее был влюблен целый венгерский струнный квартет.
Отвлекающий маневр? Глин слушает с вежливым интересом
Комната потихоньку пустеет. Поэты собрались в кучку.