— Фридрих, как вы сами объясняете природу этого своего предвидения? Например, то, как точно описана была вами организация типа «Памяти» — вплоть до униформы?
— Люди не обращали тогда на это внимания, а все абсолютно было на месте. Просто тогда это было теснее связано с какими-то государственными и партийными структурами. Корни, лица — это я не фантазировал, я их знал, я их видел. Я знаю их с 50-х годов, ничего нового. Может быть, только форма организации? Впрочем, организации были и тогда. Игорь Огурцов, например. Вы что думаете, он один был? Я их видел, кое-где бывал... Присутствовал... Конечно, это было отчасти в ином ключе, многое домысливалось, но основа существовала. Нет, я не фантазировал. Ведь даже и пророк прорицает не из воздуха, прорицать — значит видеть уже выросшим дерево из конкретно существующего ростка.
— Одна из ключевых для вас тем — то, что есть судьба евреев в России, то, в кого они здесь превратились к концу XX века, и то, что их здесь ждет. Мое детство в московском дворе в 50-е началось с яркого представления об антисемитизме...
— Оно здесь было ярким всегда.
— Но все же эти яркие впечатления — не тот кошмар, который вы описываете...
— Вы имеете в виду активную поддержку немецких акций против евреев?
— Да; вот у вас в пьесе «Бердичев» один из персонажей спасает свою жену-еврейку — правда, чтобы потом ее до смерти затравить...
— Так это редкость была. Люди жизнью рисковали. Ведь немец за партизан не так наказывал, как за еврея. Так что требовать от людей добровольной жертвы... Речь идет не об этом, а о массовой поддержке законов, установленных немцем, о радости, а то и непосредственном участии в исполнении... Я должен был сейчас поехать в Киев, на Бабий Яр. В Киеве ведь «Бердичев» в журнале «Днипро» напечатали. Но у меня в Москве столько было дел, что теперь уж я как-нибудь в другой раз поеду...
— В пьесе «Бердичев» есть очень неприятный и характерный типаж — трусливые приспособленцы, такие «ассимилянты» из Москвы — Овечкисы, а антипод их — главная героиня Рахиль, которая не отрекается от своих грязных бердичевских камней...
— Ну да, Овечкисы, Иволгин-Кац... имя им легион. Но ведь это не только евреи. Просто евреи в России в нашем веке непрерывно находились в таком состоянии. Любой человек, любой нации, да и в любой стране, попадая в такие условия, пытается маскироваться — это закон природы. И камни — не бердичевские, а библейские. В том-то и дело, что Бердичев — это подлинные библейские камни. Рахиль ведь и есть библейская фигура...
В принципе я считаю, что история еврейства в России кончилась. Кто хочет — может, конечно, оставаться, но я думаю, что еврейскому народу надо выходить за пределы славяно-германского котла, из Европы — в Израиль, в Америку. Меня очень огорчают евреи, которые сегодня едут в Германию. Жить тут можно, и это единственная страна в Европе, которая вынуждена принимать евреев... Так что немец с большой неохотой, с кислым лицом, но принимает...
— А вы-то как в Германии себя чувствуете?
— Морально не очень хорошо, в отличие от моей семьи, но я испытываю большой интерес к окружению...
— Когда вы уезжали, вы говорили, что теперь будете писать о Германии.
— Теперь я так скажу: Когда пройду через русскую тему, надеюсь написать несколько книг о Германии...
— Судя по вашим последним рассказам, тема войны вас не оставляет?
— Она и не должна оставлять. Тем более, что Восточная Европа становится все более немецкой.
— А вы по-прежнему этого боитесь?
— Пусть они боятся. Многие немцы понимают, что этого надо бояться. А то у них была такая эйфория, будто они спустя столько лет выиграли войну..
— Большинство ваших книг обращено в историю — и не только относительно недавнюю, скажем, времен вашего детства, но и в глубокую... Я слышала, Фридрих, что вы заканчиваете сценарий фильма о Тамерлане?
— Это заказная работа. Но я всегда к таким вещам отношусь серьезно. Сценарий уже написан... Это характер чем-то похожий на Ивана Грозного (о котором, кстати, сейчас пишу пьесу)... В принципе Тамерлан был человек не только очень образованный, это был человек, обладающий безупречной честью. Рыцарь Востока. И когда он достиг власти незаконным путем — он не имел никаких прав на власть, — через убийство, то он заплатил за это и физически — стал калекой, и морально — стал разочарованным, опустошенным человеком. Достижение власти было его мечтой, и после первого же своего жестокого похода он хотел уйти, удалиться от всех, стать отшельником.