— Такая проверка нам не по зубам.
— Бросьте прибедняться, — улыбнулся Рушиньский. — Если не сможете отыскать этих людей в Польше, попробуйте обратиться к советским властям за правовой помощью. Они нам, конечно, не откажут. Вы, пан прокурор, поедете в Несвиж, а оттуда пройдёте «тропой» Врублевского.
— С удовольствием, если вы составите мне компанию, — рассмеялся Щиперский.
— Вот и договорились. От души рад, что мы достигли согласия по наиболее важным вопросам.
Адвокат попрощался с прокурором, настроение которого после состоявшейся беседы было далеко не радужным. Щиперский немедленно позвонил подполковнику Качановскому и попросил его приехать в прокуратуру. Офицер милиции, выслушав рассказ прокурора о встрече с Рушиньским, буквально схватился за голову.
— Хотел бы я знать чудака, который возьмётся за эту громадную и никому не нужную работу.
— Если посмотреть на ситуацию глазами защиты, то действия Рушиньского логичны, — заметил прокурор. — Он и так благородно поступил, выдвинув все свои претензии в самом начале следствия, а не в зале суда. Иначе судьи могли бы вернуть прокуратуре обвинительное заключение и потребовать провести дополнительное расследование.
— Я не против антропологической экспертизы или экспертизы для определения возраста арестованного. Хотя знаю, что это переливание из пустого в порожнее, так как возраст живого человека невозможно установить точно, допустимы отклонения в один год и даже в пять лет. Вот если бы лаборатория криминалистики располагала хотя бы крошечным кусочком костной ткани… Но мы не собираемся ради этого ампутировать Баумфогелю руку или ногу. Впрочем, если наш дорогой меценас хочет позабавиться, не надо его обижать.
— Ват почему я и не возражал против экспертизы по определению возраста и повторения антропологической экспертизы — но на этот раз в Кракове,
— Бессмысленная затея — поиск несуществующих свидетелей путешествия Баумфогеля. Путешествия, которого никогда не было. Совершенно напрасный труд. Ведь неопровержимо доказано, что личность на снимке и арестованный — это одно и то же лицо. Рушиньский может потребовать проведения ещё сотни экспертиз как в Польше, так и в любой другой стране мира, но какой от всего этого прок, ведь он всё равно останется в проигрыше. Я вчера заезжал в лабораторию криминалистики, и они меня посвятили во все секреты своей работы. Разговоры об ошибках экспертов, которые там работают, не выдерживают никакой критики. Неужели вы думаете, что мы чего-то добьёмся, если загрузим сотрудников милиции просмотром сотен тысяч или даже миллионов фамилий, содержащихся в списках репатриированных из СССР в Польшу?
Меценас Рушиньский оперирует коварным аргументом: никто не может доказать факт существования в мире среди трёх миллиардов людей двух человек с одинаковыми отпечатками пальцев или же абсолютных двойников. Но разве кто-то сумел, спрашивает он, доказать обратное? Такие аргументы ни один суд не примет во внимание; Адвокату нужно заронить в душу судей сомнения и обвинить нас в том, что мы проигнорировали требования защиты. Чтобы такого не допустить, надо проглотить и эту пилюлю,
— Да чёрт с ним, с Рушиньским! — воскликнул Качановский. — А ведь меня предупреждали, что я пожалею, если уговорю вас назначить Мечо защитником на этом процессе. За самонадеянность приходится платить.
— Не сомневаюсь, что любой другой защитник придерживался бы такой же тактики. Она, кстати, продиктована линией поведения его клиента. Могу поспорить, что Рушиньский сам не верит в невиновность Врублевского и так же, как и мы, отождествляет его с Баумфогелем. Но он будет из кожи лезть, чтобы повысить шансы своего подопечного.
— Затяжка дела неминуема. Я вообще не представляю, где мы возьмём людей для проведения проверки такого масштаба. Стоит полковнику Немироху узнать об объёме предстоящей работы, как его кондрашка хватит.
— За полковника я спокоен, но вам покрутиться придётся. Надо будет вспомнить и спортивную ходьбу, и бег. Может быть, отыщете какой-нибудь след в Центральном адресном бюро. Что касается затяжки следствия, то это не так важно, если учесть, что Баумфогелю всё равно обеспечены казённые харчи на долгие годы. Для него лично вопрос о том, когда будет вынесен приговор, принципиального значения уже не имеет,
— Завтра бросаю все дела и выезжаю в Брадомск, — решительно произнёс подполковник, — Не дай бог этому пройдохе попасться мне сейчас на глаза.