На верхней лестничной площадке появилась женщина. Он видел только ее ноги. Потом она показалась вся целиком, она была молодой и красивой. Охваченный тревогой, он позвонил еще раз. А если вдруг полиция устроила засаду у Жерара?
Женщина удалилась, бросив на него быстрый взгляд. Ее шаги затихали на лестнице. Нет, полиция не могла ради поимки одного-единственного человека держать в бездействии несколько бригад наблюдателей в течение долгих дней!
Отчаявшись, он уже собирался уйти, как вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он снова встал перед дверью.
У того, кто поднимался, были тяжелые шаги. Он подошел сзади к Жильберу.
— Что такое?
Голос Жерара. Жильбер обернулся. Жерар поставил свои два чемодана на пол и сказал в изумлении:
— Так! Что ты здесь делаешь?
— Тебя жду… Уже собирался уходить.
Жерар достал связку ключей, открыл дверь, взял один чемодан и вошел в квартиру, бросив при этом Жильберу:
— Ну давай, помоги мне, чего ты ждешь?
Жильбер взял другой чемодан и вошел вслед за своим другом. Квартира была погружена в темноту. Жильбер услышал, как Жерар пытается на ощупь найти электросчетчик, потом вспыхнул свет.
— Закрой дверь! Да не стой же ты там как идиот.
Жильбер покорно подчинился. Никогда еще Жерар не разговаривал с ним таким резким тоном. Он нагнулся, подобрал пачку конвертов и протянул их своему другу.
— Ты уезжал? — спросил Жильбер.
— Да, деловая поездка на Лазурный берег. Мой патрон покупает там магазины и квартиры. Он собирается их заново отделать и… Заходи, садись!
Жерар прошел в кабинет, включил свет, открыл окно и сел распечатывая свою почту. Он пояснил:
— Меня не было две недели и погляди, как мало почты я получил!
Он отложил письма в сторону, не читая их, и закурил сигарету. Жильбер ждал вопросов. Зазвонил телефон. Жерар поднял трубку, и по его раздраженному виду Жильбер понял, что речь идет о работе.
— Да, господин Менар, я сейчас приеду… Я собирался вам звонить завтра рано утром… Да, но мой отчет еще не написан. Я еду! Хорошо… Завтра на работе. Всего доброго, господин Менар. Повесив трубку, он вздохнул, потом спросил: — Ты чего хочешь? Денег?
— Нет, я хотел тебя спросить… считаешь ли ты меня виновным? Жерар поднял глаза к небу.
— Тебе-то ведь от этого не легче, считаю ли я тебя виновным или нет. Ты читал газеты? Тогда чего ты ждешь, а не явишься добровольно в полицию? Или ты хочешь, чтобы тебя пожалели? В таком случае, уходи! Я слишком устал, и вся эта история мне отвратительна, ты слышишь? У меня нет никакого желания жалеть того, кто убивает молодых девчонок.
— Значит, ты считаешь, что это я?
— А кто бы, ты хотел, это был?
— Уж, во всяком случае, не я!
Его левая рука поползла по письменному столу. Должно быть, он испугался. Рука сползла к первому ящику и тихо открыла его.
Жильбер глазами следил за рукой. Она собиралась опуститься в ящик и достать оттуда револьвер. И что произойдет потом?
— И ты тоже, — пробормотал Жильбер. — Но ты же меня знаешь…
— Ну и что? Я знаю массу людей, но это ни о чем не говорит. Рука появилась вновь. В ней была полировальная подушечка для ногтей, которой он стал проводить по пальцам правой руки. Мгновение спустя он поднял глаза на своего гостя и сказал:
— Убирайся. Я на тебя достаточно насмотрелся и не хочу, чтобы меня арестовали как соучастника. Мне следовало бы уже позвонить в полицию.
— Чего же ты ждешь?
Опустив плечи, Жильбер прошел через кабинет и вышел в прихожую. Он открыл дверь. В эту минуту он услышал, как Жерар набирает номер. Номер, состоящий из двух цифр. Тихо Жильбер закрыл за собой дверь.
Друзья бросили его. Оставался Паскаль? Может быть. Во всяком случае, у Жильбера не было желания видеть кого бы то ни было. В конце концов, лучше было бы сдаться. С этого ему следовало бы и начать.
Он вышел на улицу Ренн и стал медленно подниматься к Сен-Жермен-де-Пре. В магазине теле — и радиотоваров работал телевизор. Передавали новости. Жильбер замер перед витриной: его лицо крупным планом занимало весь экран. Он не мог расслышать комментариев и, прислонившись ухом к холодному стеклу, уловил.
— …сегодня во второй половине дня в Рамбуйе… удалось уйти от полиции…
Кто— то встал позади него. Он вздрогнул. Это были два подростка, мальчик и девочка. Девочка прошептала:
— Телевизионные новости! Поздно, мне надо возвращаться!
— Да еще восьми нет! — сказал парень.
Жильбер ушел. В это время сотни, тысячи парижан разглядывали его фотографию. Через пять минут все они, превратившись в загонщиков и стукачей, будут представлять для него опасность. Вдали раздались звуки сирены. Жерар предупредил полицию. Машины приближались, сейчас блокируют улицы, оцепят квартал, начнется проверка документов у прохожих…
Не двигаясь, он посмотрел на три проехавших мимо него машины. Охота на человека. Он собирался перейти на другую сторону улицы Вье-Коломбье, как кто-то схватил его за руку. Испытывая приступ тошноты, он попытался освободиться, но рука крепко держала его. Раздался ноющий голос:
— Переведите меня на другую сторону, я плохо вижу! Маленький старичок, вооруженный белой тростью, уцепился за его руку так, словно от этого зависело его дальнейшее существование. Реакцией Жильбера было рассмеяться. Он помог старику перейти улицу. Но на другой стороне улицы слепой его так быстро не отпустил. Своим жалобным отработанным за долгие годы голосом он стал упрашивать:
— Скажите, может быть, вы отведете меня домой? Я живу со всем рядом. Как вы?
Своими крючковатыми пальцами он сжимал запястье Жильбера, и даже если бы тот попытался освободиться, то смог бы это сделать, лишь ударив старика. Он вздохнул и, оставаясь по-прежнему охваченным приступом какого-то молчаливого веселья, дал себя увести. Старик, трогая концом своей трости нижние части витрин, все продолжал жаловаться:
— Мне тошно становится, что я дошел до этого! Но вы не можете знать, что такое старость, что такое не иметь больше глаз… У меня есть дети, но они не занимаются мной! Эх, старики, всем на них наплевать! Их бросают на произвол, не помня больше те жертвы, на которые они шли, чтобы воспитать вас! Эх, никогда не старейте!