Близость Вебстера нервировала ее. Она не могла и пошевелиться, чтобы не наткнуться на Вебстера. Его было слишком много для их укрытия.
Да еще этот его чувственный аромат туалетной воды! А ведь она просила его воздержаться от ее употребления! Хочешь работать с дикими животными, сделай все, чтобы от тебя не воняло цивилизацией, это же так просто понять! Но Вебстер не понял.
— Твой запах отпугивает Дамиена! — прошипела она, разозлившись, хотя, говоря по совести, на нее запах Вебстера действовал, наверное, намного сильнее, чем на медведя.
— Вот этого я просто не понимаю, — проворчал он.
— Чего ты не понимаешь? В дикой природе не бывает такой вони.
— Я не об этом. Как вообще можно жить среди дикой природы… Этот Чарли — он сумасшедший!
— Сначала познакомься с человеком, а потом разбрасывайся словами, — заметила она.
— Если человек дружит с медведями, ему все равно, что о нем говорят люди…
Глупо спорить с человеком из другого мира. Тоня вернулась к наблюдению. Солнце заходило. Деревья и утесы отбрасывали длинные, мягкие тени.
— Дамиен сегодня не придет, — решила Тоня.
Она упаковала свою аппаратуру. Вебстер встал и подал ей руку.
Было глупо игнорировать этот жест.
— Спасибо. — Тоня встала и сразу отпустила его руку. — Рюкзак я понесу сама.
— Мы же договорились, что я носильщик, — возразил Вебстер, вешая рюкзак на плечо. — Но я еще побью тебя в «Джин Рами», я тебе клянусь!
— Тогда ты должен поспешить. Завтра или послезавтра по дороге можно будет пройти.
Да, он уйдет… Неужели смирится с тем, что она не подпишет контракт?
…Вебстер сидел на ступеньке лестницы с кружкой с горячего кофе. Он засмотрелся на вечернее небо. В Миннесоте сентябрьские дни короткие, быстро темнело и холодало.
Когда из хижины вышла Тоня, уже было почти темно. Только над верхушками елей на западной стороне поляны еще теплилась розоватая полоска.
— Знаешь, — сказал Вебстер, — а ведь я забыл, как выглядит закат солнца. Утром спишь до последнего и пропускаешь восход. Вечером дела, телефон около уха, глаза в компьютере. Едешь домой — огни большого города, и никакого тебе заката.
Скрестив руки на груди, Тоня тоже смотрела на небо.
— Верно. И здесь одно из преимуществ моей работы.
Вебстер прислушался.
— Кажется, сверчки, да?
— Я называю это пением ночи, — тихо сказала Тоня.
Вебстер поймал себя на том, что ему не хочется флиртовать. Это был пройденный этап. С этой женщиной флиртовать бессмысленно. Впрочем, Вебстер никогда и не задавался вопросом, какой вообще смысл во флирте.
А чего ему хочется?
Ему вдруг надоело подавлять свои желания. Он поднялся и, не обращая внимания на удивленный взгляд Тони, взял ее под руку.
— Если это пение, — сказал Вебстер, — почему бы нам не воспользоваться музыкой… — Они спустились по лестнице. — Могу я вас пригласить?
Тоня явно хотела отказать, но в ее взгляде Вебстер увидел желание и принял его за ответ на свое приглашение.
Пока она не передумала, он положил руку на ее талию и начал медленно двигаться в ритме, звучащем у него в голове. Тоня, казалось, тоже слышала его, — во всяком случае, они не наступали друг другу на ноги.
Прошло всего несколько минут, и они уже чувствовали влечение, опасное влечение…
— Что мы делаем? — обеспокоенно спросила Тоня.
— Мы танцуем, Тоня. Больше ничего. Пока ничего, — ответил Вебстер, крепче прижимая к себе партнершу. — Странно… — вдруг сказал он. — Всю свою жизнь я полагался на точную информацию. Но здесь, в этом медвежатнике, мной руководят только чувства.
Его руки легли на ее стройные бедра.
— Это из-за свежего воздуха… — объяснила Тоня.
Вебстер рассмеялся. Затем вдруг уткнулся носом в ее щеку.
Свежий воздух! Нет — потрясающе свежий! Этот воздух сорвал всю его опытность, как ветхую одежду. Здесь, рядом с Тоней, он чувствовал себя таким жизнерадостным и полным сил, каким, наверное, был в юности.
Он уже не вел себя как сумасшедший с Шестой авеню, где главными ценностями были деньги и власть.
И Тоня была совсем не такой, как женщины с Шестой авеню. Сколько времени он потратил, убеждая себя, что она всего лишь неприметная пустышка в скучной одежде. Независимость, свободный ум, трогательная наивность — эта женщина ему была по сердцу. Как ни странно. Впрочем, Вебстеру это уже не казалось странным. Странным был он… двенадцать лет назад.
Очаровательная, сексуальная, талантливая… И явно не понимает, как она хороша.
Они остановились. Ладони Вебстера сами собой потянулись к ее щекам.