— Лизелль погибла. Ты сказал мне об этом… предупредил. Я не смогла спасти.
— Ты… ты не спасала, Ария, — я-другой сказал это с какой-то болью и в то же время нежностью в голосе. — Я здесь, на Тессии, чтобы поддержать тебя, — на Тессии? Я никогда не был на Тессии! Что за бредни? Да, я вспомнил, приступ аллергический! Да! Но… Что происходит, я не пойму… — Но ты… Ты пойми, Ария, так нельзя. Ты говоришь, ты — Омега. Наведи порядок, наконец! — мой-другой голос ударил как хлыст, и я внезапно ощутил, что ко мне прижимается что-то приятное и теплое… Ария… Она дрожит… Плачет? — Омега погубила жизни многих, Ария… Не только её.
— Да мне плевать, Хэмминг! — это прозвучало как пощечина — я давно не слышал и не ожидал услышать эту фамилию, и только не из этих уст… Но это… Это не моя жизнь! Я не понимаю… — Моя дочь мертва! Её гибель на руках этого чертова Грейсона!
— Призрака, — я ощутил, что касаюсь губами чего-то мягкого и в то же время непохожего на человеческую кожу. — Ария, этот человек не виноват. Я не сказал сразу, но кое-что обнаружил на теле твоей дочери. Прости меня. Я рассчитал, что Призрак будет связываться с тобой, и твоя реакция должна была быть достоверной. Кай Ленг — убийца, и на нем часть вины, но все равно… Призрак все это заварил.
— Кай Ленг?! — взвыла Ария в моих руках, и, хотя я её не видел, я ощутил её боль как свою. — Он же был так близко! Я могла бы…
— И это я рассчитал, Ария. Когда все произошло… Я этого не ожидал, ведь я предупреждал тебя, но…
— Но я…
— Ты играла по правилам, которые сама себе установила! — отрезал я-другой. — У тебя на руках были все карты! Почему ты мне не сказала, что Пол Грейсон…
— Я не могла предположить, Хэмминг… — тихий и опустошенный голос Арии стал для меня молнией в ночи. — Я не могла даже предположить… Лизелль…
— Попытайся что-то изменить, Ария… Ведь так больно бывает каждому. Любому, у кого умирает родной человек, любимый человек… Ты хладнокровна, и это верно, но даже такая деспотия, которую ты установила, должна, черт возьми, не только получать, но и давать в ответ! Прошу тебя, Ария, подумай… Я тебя уважаю… Даже люблю в какой-то мере. И я видел, как ты была несчастна. Богатство и власть — это еще не всё. Говорю тебе как глава крупнейшей межвидовой корпорации Альянса, — я внутренне вздрогнул. Он — кто? Я не… — Главное — любить и быть любимым.
— Ха, — Ария прижалась ко мне вновь и едко отметила, но я снова ничего не понял. — Лиара Т’Сони слишком молода и беззаботна, чтобы…
— Ты ничего о ней не знаешь, — резко прервал Арию я-другой. — Я влюбился в тебя с нашей первой встречи, Ария, — голос меня-другого потеплел, а пальцы дотронулись до, кажется, головных отростков азари. — Но потом понял, что ты, не смотря на насыщенную жизнь, так и не нашла в себе сил признать кого-то любимым так, чтобы об этом знал каждый чертов ворча. Прятаться и таиться, играть нитями чужих судеб и не замечать бездны под ногами… Это не по мне, Ария. Я живу для Ли. И она… тоже.
— А как же драгоценный Шепард? — ядовито отозвалась Ария. — Коммандер поманит…
— Не думаю. Шепард у нас любит Лоусон, — по телу прошла едва заметная злая дрожь. — И она отвечает взаимностью. Хотя до этого Шепард у нас любил верную, но иногда подслеповатую и глухую Эшли. Хотя мне кажется, что они сошлись тогда из-за схожести историй… Оба потеряли целый взвод в ситуации, когда ничего не могли сделать. Схватка с монстром — молотильщик или Жнец с подвластными гетами… — какой же чертов бред… Какой Жнец? О чем вообще речь? Причем тут геты? Я не понимал, о чем они, но впитывал все как губка, дабы не забыть, если вдруг что-то сойдется. — Ли полюбила меня не из-за протеанского маяка и не восхищаясь мной. Мы общались. Мы говорили. Я восхищался ей. Я хотел защищать её, но понимал, что она в этом не нуждается, ведь она сильная. Просто сильная, это в её нутре. Как и в твоем, Ария. Но я люблю её за искренность…
— Моей дочери было столько же, сколько твоей Лиаре, Хэмминг, — я вздрогнул, сопоставив одну Лизелль с другой, которую я попросту звал Бэт, сокращая почему-то от Элизабет… Ли? Я иррационально не хотел называть её Ли? Но почему я не задумывался над этой странностью раньше? — Ты же понимаешь, что я уже ничего не изменю. Осталась только месть.
— В конце концов, отомстив Жнецам и Призраку, который управляем ими вот уж долгое время, тебе придется заняться станцией. Прошу тебя, цени то, что имеешь, Ария. Прими боль и смерть, как принимает её каждый человек с каждым годом своей жизни… Услышь, как Галактика стонет, когда её души гибнут в тисках Жнецов… Обними вечность…
— Обними вечность, — вторил голос азари.
Мир потонул в абсолютной противоположности тьмы, что накрыла меня тогда, перед моим здесь появлением.
Лицо Арии стало самым внятным объектом, первым проявившимся посреди этой ярчайшей вспышки суперновы перед моими глазами. Я сделал вдох… Прямо в её губы.
Она обозленно оторвалась от моих губ, отпихнув меня от себя и будто бы сделав одолжение, но я видел её обеспокоенно вздернутые брови, поджатые губы и понимал, что это моя Ария. Та, у которой смерть её дочери только впереди. Та, которая не понимает еще, что делает с Омегой вся эта свора, которую она держит на цепи, но не контролирует. Ведь здесь все-таки живут обыкновенные люди, которые обеспечивают существование станции, или просто им больше некуда податься. Они здесь просто родились. Лизелль не должна умереть. А Ария не должна плакать в моих объятиях.
Тем более не моя Ария.</p>