- Так велел Гур. Это твое имя?
Я засмеялся и, пройдя к тележке, налил себе фужер из первой попавшейся бутылки.
- А что еще велел тебе Гур?
- Делать все, что ты мне прикажешь, - спокойно ответила она.
- Да? - Я удивился, думая о своем и о приказе Гура. - И даже это?
- Что - это? - опять тихо и спокойно спросила она.
- Давай выпьем, - предложил я и, взяв ее за руку, потянул к себе.
- Пить мне не надо, я и так все сделаю.
- Что все? - не понял я.
Видимо, пойло из этих иностранных бутылок начинало на меня действовать.
- Что прикажешь, - ответила она.
Я налил еще фужер.
- Туши гирлянду и прыгай в кровать.
Она молча погасила большой свет, отошла в угол, где темнее, и я услышал шорох снимаемого платья. Через минуту она была в постели. Совершенно голая.
Моя флотская жизнь, особенно после развода с женой, укладывала меня в постель со многими женщинами, будь то портовая шлюха, неверные жены или студентки мединститута. Я не спрашивал их имен и не интересовался их возрастом. После каждого рейса я их брал и мог по двое суток кряду пахать над женским телом, отдавая всего себя, но и забирая все, что может дать это тело, порой превращая его в мочалку. После нелепой женитьбы и развода я возненавидел женщин. Ни одна из них уже не могла меня чем-то удивить или тем более пленить красотой своего тела. Баба - это поле, на котором надо пахать. Кончил дело - сползай с тела. Я плеснул себе еще в фужер, но уже из другой бутылки и начал раздеваться.
- Не надо. Я сама, - раздался ее голос, - тебе это понравится.
И ее руки коснулись моего тела.
"Давай, давай, - подумал я, - показывай восточные премудрости".
Ее язык ласкал мою шею, а руки расстегивали пуговицы на рубашке. Когда с рубашкой было покончено и она упала на пол, она стала целовать и лизать мою грудь, руки, живот, опускаясь все ниже и ниже. Я почувствовал, как ее рука коснулась моего члена - ласково и нежно. Она вынула его из плавок и обвела своими губами. Чуть-чуть, только головку, а руки продолжали снимать брюки. Я обхватил ее за плечи и хотел повалить на кровать.
- Не спеши, - проворковала она и стала лизать моги ноги от колен до паха.
Не знаю как, она оказалась сзади меня, и ее язык блуждал по моим ягодицам, а руки мягко и настойчиво ласкали член, который и так уже стоял Эйфелевой башней. Она усадила меня на кровать, опустившись на колени. Руки продолжали заниматься членом, а язык моими ногами поочередно. Я откинулся на спину, и она взяла мой член в рот. Многие женщины делали это с моим "маркизом", но эта туркменка делала это совершенно иначе. Если и есть кайф на земле, то я испытывал его именно в эту минуту. Не знаю как, но она его заглатывала весь до корня, а то вдруг ласкала только самый кончик. Я погружался в небытие наслаждения, обо всем забыв и чувствуя только ее язык и ее руки, то ласкающие мое тело, то приятно сжимающие мой член.
Проснулся я поздно утром, совершенно разбитый от выпитого и от любви молодой туркменки. Первым делом я пропустил вовнутрь фужер импортного зелья и почувствовал себя немного лучше. Закурил, и в это время появилась она.
- Доброе утро, Сержант.
- Доброе, - ответил я и теперь уже трезвыми глазами посмотрел на нее. Нет, она определенно была хороша - это восточная красавица.
- Гур ждет тебя, Сержант.
- А что тебе сказал Гур, когда уезжал вчера (на крыльце)? - спросил я.
- Он просил оставить тебя живым, - рассмеялась она. - Иди, он не любит, когда его заставляют ждать.
- Меня подождет, - пробурчал я и начал одеваться.
- Ты прекрасно выглядишь, - встретил меня Гур в гостиной первого этажа. - Нас ждет завтрак, а к обеду шашлык и хорошее вино, а желаешь - есть импортное пиво.
- Лучше кофе и стакан водки, - ответил я, - это мой береговой завтрак.
Он засмеялся, похлопав меня по плечу, и сказал:
- Ты здесь хозяин, твоя воля - закон.
- Да оставь ты, Гур, это - хозяин да хозяин. Ты вчера серьезно говорил об Иране?
- О делах потом, но Гур никогда так не шутит. Это очень серьезно, и надо это сделать в самое ближайшее время. Обстоятельства складываются пока не в мою пользу, но поговорим после завтрака.
- После, значит, после, - согласился я, совершенно еще ничего не решив с его просьбой переправить его в Иран.
Завтрак был знатный, но я пил только кофе. Мы сидели у бассейна в тени под навесом, и Гур продолжил наш утренний разговор:
- Сержант. Я давно не тот Таймазов, которого ты знал в армии, но я помню добро. Наша встреча летом была случайной, но теперь я тебя искал. Никто сегодня мне так не нужен, как ты. И самое главное - я тебе верю и надеюсь, что ты мне поможешь. Я не могу всего тебе рассказать, но поверь, если я к тебе обратился, значит, ты единственный, кто может мне помочь.