- Ну зачем вы так? Валерий Николаевич авторитетный человек, с опытом работы, и опредеоенная часть населения нашего края верит в его честность и тэ пэ. Ну, это все политика, а политика - не наш профиль. У нас с вами другая задача. Вы подписали?
- Еще один вопрос: как долго будет длиться следствие, суд, ну, в общем, вся эта бодяга? И потом, по суммам кредита можно схлопотать и вышку.
- Нет, наш народ не кровожален. Вы же все поняли. Покажут толпе ее врага - это вы, и тут же рядом он - Валерий Николаевич, - ее герой. И о вас все забудут уже через два дня. Отсидите свое, покаетесь, примерное поведение - и на волю. Я думаю, не больше червонца. Вы еще молоды, сдюжите.
- Ну, спасибо, обнадежили.
Я взял телефонную трубку и позвонил в охрану:
- Принесите нам пару шампанского и сигарет. У нас с майором праздник.
Мы выпили шампанского, и майор засобирался:
- До свидания.
- Прощайте, майор. Спите спокойно!
Он вышел, и я добавил в закрытую дверь:
- Пока спокойно.
Свои дни и ночи заточения я заполнял, чем мог. Попросил гитару и, совершенно не умея играть, бренчал на ней, слоняясь вокруг бильярдного стола, а когда я попросил что-нибудь почитать, то охранники ради смеха принесли мне Уголовный одекс: "Это тебе полезнее".
Иногда приезжал майор, и я подписывал всякие бумажки: договора, счета, приказы несуществующих моих фирм. И чего только я не купил за это время. Бензин - составами, зерно - эшелонами, даже два парохода семечек и один самолет в собственное пользование, а домов у меня было уже штук пять, а то и шесть. Был у меня и бронированный "мерседес", пара "вольв" и около десяти "ауди", работавших, как такси.
Я подписывал всю эту чепуху, порой даже не читая:
- Что на этот раз, майор?
- Да так, мелочь: украшения для любовниц, шубы, две турпутевки на острова. Вы же богач, - отвечал майор и смеялся.
Фирса я не видел, кроме как по телевизору, где он распинался о вреде жуликов, о нищем народе. Выступал он много. На заводах, которые уже по году не работали, в колхозах, которые давно растащили, а однажды даже приехал на встречу с местной футбольной командой. И везде цветы, красивые девушки, музыка, улыбки. Фирс пёр в думу.
"Нет, батенька, - думал я, - Фирс-то он Фирс, но в своем стаде, а вот кто же пастух?"
Рано или поздно кончается все, и хорошее, и плохое. Майор приехал днем в субботу и радостно мне сообщил:
- Наши доблестные оперативники вышли на ваш след и группа захвата выехала на задержание. Думаю, что через пару дней вам надо собираться в камеру, вы готовы?
Я был под маленьким шафе и пьяненько ему отвечал:
- Я, как родился, майор, так и засобирался в камеру. А вы готовы?
- К чему? - осторожно спросил он и уставился на меня, будто видит в первый раз.
- Как к чему? Где костюм от Кардена, где туфли из Италии ручной работы, где рубашка шелковая, где все атрибуты моего богатства? Или вы поведете меня в этих базарных джинсах?
- Ах, вот вы о чем? Не волнуйтесь, это все готово.
- А наличные? Вы что думаете я сяду в камеру без денег. Не надейтесь.
- Вас обыщут и все изымут.
- Майор! Не говорите чепухи. Мы с вами так хорошо ладили, а теперь вдруг вы меня за фраера держите. Одно ваше слово - и меня пропустят с чемоданом денег, не то чтю... - я на миг задумался, - со штукою баксов.
- Валюту нельзя.
- Майор, если я выхожу на улицу без денег, я чувствую себя голым, и не садиться же мне, право, в каталажку с белорусскими "зайчиками".
- Черт с вами, в понедельник за вами приедут. И предупреждаю - без шуток. Вы же все хорошо понимаете, у вас нет выхода.
- Понимаю, майор. Надеюсь, когда мы встретимся, вы еще не будете полковником.
Он посмотрел на меня своим долгим проницательным ментовским взглядом.
- Если ты, козел вонючий, что-нибудь выкинешь, мы найдем тебя и под землей.
Вот тперь майор был настоящим. Злой, беспощадный исполнитель, кровожадный и жестокий. Мы расстались, не прощаясь. От майорского лоска не осталось и следа.
Когда в телевизоре крутой Уокер перестал громить американских бандитов, ко мне в комнату вошел охранник.
- Слышь, ты фраер! Тебя забирают в понедельник. Фирс разрешил оттянуться. Мы "тёлок" вызвали. Если хочешь, то и тебе пришлем. "Тёлки" чистые, у Фирса шлюх нету. Ну, так как?
От шлюх я отказался, а попросил принести пойло.
Замкнутое пространство, чрезмерная доза алкоголя, невеселые мысли о будущем и тягостные воспоминания - все это привело меня в гнетущее состояние. Что-то оборвалось в груди. Блеск лампочки - и я погрузился во мрак... красное сливалось с черным, и оттуда струйками выливалось светло-коричневое, потом опять все смешивалось и расползалось на холсте. Краски на холсте - это краски жизни, этой, которую живем, или той, потусторонней, где будем уже вечно.