Дверь открылась, и вошел Славик, а с ним еще один пупкарь с погонами старшины. Он поздоровался по-зековски:
- Мир этому дому.
Я соскочил со шконки и подошел к столу, где Славик уже расставлял стаканы и закуску.
- Присаживайся, Фраер, оазговор есть.
Я присел к столу и закурил, чтобы чем-то занять свой рот и чтобы у меня было время подумать, прежде чем отвечать. Я был уверен, что они пришли не зря и разговор будет нелегким. Славик разливал водку, а старшина в упор, без стеснения меня разглядывал.
- Так ты Фраер, - то ли спросил, то ли утвердил старшина.
- Так мама не назвала, а кличут так.
- Фраер по жизни или это погоняло?
Под конец его вопроса сигарета была у меня во рту, а еще надо затянуться, выдохнуть, поймать кайф от курева. Несколько секунд - да это целая вечность.
- А ты старшина по жизни? - спросил я. - В этот мир мы голые приходим и голые уходим, хотя за всю жизнь много одежд изнашиваем.
Встрял Славик:
- Давайте по первой.
Мы разобрали стаканы и не чокаясь выпили. "Молодцы, менты, в паре работают,- подумал я, - один спаивает, второй раскручивает".
- Жизнь, она у всех разная, у одних долгая, у других короткая. Кто с деньгами прожил, а кто и куску хлеба рад, - философствовал старшина, а Слава, прожевав кусок сала, уже наливал по второй.
- Ну, ты, я думаю, долго собираешься на этом свете суетиться? - спросил я, гася окурок в пепельнице и не глядя на старшину.
- Сколько Бог мне отмерил, я проживу, а ты надолго сюда?
Теперь я уже предложил выпить, чтобы опять выиграть время.
- Куда сюда? В тюрьму или в эту жизнь?
Выпили. Закусили. Закурили.
- Да я как-то не думаю об этом. Пусть Всевышний решает, я послал к нему голубка, пусть потолкует...
- Ты, Фраер, мужик, видно сразу, не подарок. Славку в дело тянешь, а за себя темнишь, мы втемную не играем.
- Сыграем всветлую, - предложил я.
- Ты за прошлый год что-нибудь знаешь?
- Прошлый год? Год большой.
- Ты вообще в городе был в то время?
- Я могу быть и не быть, зависит от обстоятельств.
- Растолкуй, - потребовал старшина.
- О*кей. Когда я сюда попал, то сказал своим сокамерникам, их здесь трое было: ребята, меня здесь нет. Живите, как жили. Мыли полы втроем, так и мойте дальше. Вот видишь, я был здесь, но меня не было.
"Старшина, старшина. Да я не таких катал на салазках. И чего было бояться? Пора навалиться на сало и водку. Этот пентюх ряженый пришел бабки качать. Нахватался вершков!"
- Давай, Слава, наливай еще по одной, не жалей. Мало будет, еще возьмем, - сказал я пупкарю и протянул свой стакан.
- Мы сегодня работу сделали. "Четыре-пять" мудохали всей бригадой. Блатные в карцерах. Я сам с подвала, а Славка - брательник мой. Вот так, Фраер. Ты обещал заплатить пол-"лимона", и еще дорогу просишь. Мы сделаем, но если падло строишь против меня и Славки, отсюда не выйдешь.
- За работу благодарю. Дорога мне нужна, чтоб кормить хату "четыре-пять", где я буду сам через десяток дней. Падла здесь нет и темноты нет. Все, старшина, чисто.
- А деньги?
- Я уважаю людей, которые умеют зарабатывать деньги, старшина. Кто со мной, тот, как у Бога за пазухой, но кто против меня или только подумает меня кинуть, тот долго почему-то не живет. Видать, мой голубок нашел общий язык с Творцом. Налей, Славик.
Тот сидел, открыв рот, ни черта не соображая, и молча повиновался.
- Фраер, не гони коней, к чему клонишь? - спросил старшина.
Но я все же выпил. Азарт охотника во мне бурлил камчатским гейзером.
- Старшина! Сунь нос под шконку, шмонать-то твоя профессия.
Он встал, подошел к шконке и вытащил мою сумку.
- Раскрой, - скомандовал я.
"Он уже ручной, а увидит бабки - станет вовсе домашний", - подумал я.
Старшина подошел к столу, поставил сумку и расстегнул молнию. Такой реакции я не ожидал. Глаза его стали больше, чем лицо, челюсть отвисла, как у задушенного, а язык вывалился.Славик вовсе застыл с сигаретой в зубах, которая уже догорела и плавился фильтр.
- А теперь закрой и поставь под стол.
Это прозвучало, как приказ, жестко, коротко, металлическим голосом.
- С-с-ск-сск-сколько там? - стал вдруг заикаться Славик.
Сигарета изо рта упала ему в стакан.
Старшина сел, снял фуражку и вытер вспотевшую плешь.
- Фраер, ты кто? - спросил он завороженно. - Псих?
- Я Фраер, - жестко ответил я, - и теперь, граждане, я длоя вас на этой земле, как Господь Бог. Спать и жрать будете с моим именем.
Я не давал им передышки. Голос мой звучал в камере, как молот, каждая фраза вбивала в их головы истину по самую шляпку.