- Вы отработали сегодня первый раз плюс еще девять дней, итого десять. Значит, ваших пять "лимонов". Харчи отдельно, пусть это еще потянет на пятихатку.Всего пять с половиной. Они ваши. Но это еще не все. Старшина, ты давно здесь кантуешься?
- Двенадцать лет, - ответил он с готовностью.
- Так ты и Балабина помнишь?
- Помню. Вы его знали?
Его вопрос остался без ответа, и что я мог ответить, если не знал Балабина, а в той жизни просто слышал его фамилию однажды и уже не помню где.
- У тебя есть знакомые, хорошие знакомые в канцелярии?
- Да я всех знаю.
- Кто из них возьмет деньги за работу?
- Любая, - выпалил старшина. - А что надо?
- Узнаешь! Ладно, мужики, пора и честь знать. Слава, разливай остатки, что-то я спать хочу.
- Сей минут, - заторопился Слава. И водка забулькала по стаканам. "Последний трюк для ментов", - решил я.
Мы выпили, закусили остатками сала. "Сколько ж в тюрьме поедают сала в день!" - мелькнула в моей голове мыслишка не к месту.
- Все, граждане пупкари, пора по нарам.
Я встал и пошел к своей шконке, подтянувшись, улегся на одеяло.
- Со стола уберите.
- Да, да, - суетился Слава, а старшина уже стоял у двери с фуражкой в руках.
"Правильно, не положено при барине в головном уборе. А трюк-то сработал".
Славик все скомкал в газету, убрал бутылки, и стал все это "добро" запихивать в целлофановый кулек. Старшина уже хотел стучать в дверь.
- Вы сумку забыли, ребята!
Немая сцена. Старшина застыл с поднятым кулаком, а Славик с кульком в руках на полушаге.
- Да, да, заберите сумку и хорошенько ее спрячьте, как те наркотики в прошлом году, а свои пять с половиной можете взять. Берите, берите.
Я соскочил со шконки и подошел к старшине.
- И запомни, старшина, если вдруг у меня случится понос, слышишь, только понос, то у тебя будут очень большие неприятности. Помни, старшина, про моего голубка, он с Богом договорился.
- Фраер, ты в натуре псих.
- Делай, что говорю, и будешь спать спокойно. Тебе сегодня повезло, старшина, ты Бога поймал за яйца.
Через "баян" в камеру заползал рассвет. Спать, спать. И тут я заметил стакан на полу. Это была водка, осталась еще, когда пил с Вовиком, а ведь сегодня не хотел пить. Но что сделаешь в этой стране без стакана, тем более в тюрьме? Я выпил водку. Покурил на параше, вычистил зубы и лег спать. "Лара! Лара!" Ее лицо то появлялось, то исчезало, и наваливались морды пупкарей и вонь тюремного коридора. Наконец я уснул. За решеткой моей камеры начинался новый день. Скачка продолжалась. Скачка в никуда,а по пятам она, смертушка...
В газетах, которые мне принес майор, я узнал много интересного о себе: "Мошенник, создавший преступный синдикат... баснословные суммы были истрачены на приобретение недвижимости в ближнем и дальнем зарубежье... руководитель преступной группы... аферист века... безжалостный финансовый садист...а вследствие этого .... голодные обмороки школьников, забастовки учителей и врачей, второй год не работающий завод "Металлист", дестабилизация экономики и тут же... депутат Фирсов В.Н. ведет беспощадную борьбу с коррупцией и расхитителями бюджетных средств... результат его борьбы - преступник задержан, следственная группа уже закончила работу идело передано в суд".
Народ! Получи своего героя. А вот и враг, наглый, расчетливый, беспощадный к детям и пенсионерам, к беременным и незамужним, ко всем слоям общества. Если бы он не грабил наши банки и страховые компании, мы бы жили лучше шведов, немцев и всей Европы. Вот он, враг нашего благосостояния, а словил его он, Фирсов В.Н.
Да, Фирс умел работать. Впрочем, с такими деньгами, что я ему "подарил", и деревенский лох сработает.
Загремели кормушкой баландеры.
- Что нового, ребята, в нашем храме?
- Ночью "четыре-пять" дубасили, блатных опустили в карцер.
- Это и все? - спросил я с разочарованием.
- А чё, мало? Попадешь сам под пресс, мало не покажется, - поучал меня молодой баландер.
Кормушка захлопнулась, и я остался один. Всей своей шкурой чувствуя, что всему этому относительному безмятежью наступит скоро конец. После перехода в осужденку и получения приговора наступит ну, совсем невеселые дни.
На прогулку идти не хотелось, и я занялся уборкой камеры, вымывая ее до блеска, методично, метр за метром. Руки делали, а в голове, как в муравейнике, копошились мысли. То думалось о картинах Гогена и любимого Модильяни, а то вдруг мысли уносили меня в прошлое, кое было, а может,и нет. Всегда, если что-то не получалось в жизни, не достигалась какая-то цель, дмал - не беда! Жизнь длинная, еще успею. А она, жизнь, пролетела, как курьерский, и остался лишь ветерок на полустанке да огни последнего вагона, улетающего в ночь.