В тюрьме, выйдя из "воронка", я увидел старшину, о чем-то шептавшегося с дежурным. Тот кивал в ответ головой, а старшина с невозмутимым видом совал капитану в китель руку, продолжая в чем-то его убеждать. "Никак договаривается о пересмене", - подумал я.
- Ну что, Фраер? Что-то ты быстро из суда. Отложили?
- Три Петра, командир, на уши повесили.
- Богато жить будешь, - ответил пупкарь.
- Твои вещи еще в следственной? - спросил подошедший помдежурного и распорядился своим холуям: - Переведите в "четвре-пять".
- Сделаем, - о тветил сержант.
- Гражданин начальник, - обратился я к дежурному. Он услышал меня, и они оба со старшиной повернули головы на мой голос. - Разрешите мне сегодня переночевать в своей камере?
Старшина что-то опять зашептал капитану на ухо.
- Ты в одиночке?
- Да, в одиночке, - ответил я.
- Ну, пусть сидит пока в своей, все равно в "четыре-пять", как сельдей в бочке.
И меня опять сопроводили в мою келью. Пока все шло по плану. Я мог только предполагать, что меня ждет в осужденке, но уж точно спать нормально там не придется. На сорок семь шконок двести с лишним претендентов. Спят по очереди, а большая половина хаты вообще обитает на полу. Напряжение последних дней сказывалась на мне, я почувствовал невероятную усталость,будто выгрузил пару вагонов угля. Даже не докурив сигарету, я полез на шконку и провалился в тревожный сон.
Ночной город. Центральная улица вся в огнях. Тишина, и только ее каблуки по асфальту. Она уходит от меня под руку с молодым, стройным парнем, я пытаюсь их догнать, но ноги мои не двигаются. Мелькнул огонек такси, спутник Елены взмахнул рукой - и свист, резкий, пронзительный. Они садятся в такси, а я кричу: "Лена! Лена!" Мой крик рвет тишину ночи, как лоскут, но машина трогается и уносится в даль проспекта. Я остаюсь один, и мне вторит эхо: "Лена! Лена!"
Я просыпаюсь от грохота открываемой кормушки.
- Фраер! Чего орешь? Что случилось? - спросил ошалелый пупкарь.
- Да сон приснился, - ответил я и сполз со шконки за сигаретами.
Больше в ту ночь я уже заснуть не мог. Мысли перескакивали с одного на другое...
.
Часть вторая. Продолжение.
* * *
После проверки пупкарь меня обрадовал:
- Тебя сегодня переводят в "четыре-пять". Собирай вещи.
После завтрака за мной пришел Славик.
- Готов? - спросил он.
- Костюм не забудь, - вместо ответа пробурчал я.
- Это я мигом. Вовик, хату прикрой, я через полчаса вернусь.
Тот понимающе кивнул: "Понял".
Мы шли по коридору, я впереди руки за спину, а он чуть приотстав.
- Мы сделали, все, что ты просил. Все блатные в карцере, но к вечеру они будут в хате. Писаный кипит от злости, полный беспредел в хате.
- Таблетки приготовил? - спросил я.
- Все готово. Ты правда бабки нам оставишь? - поинтересовался пупкарь.
- Я вас обманывал?
- Нет.
- Тогда в чем дело? - со злостью спросил я. - Фраер маленьких не дурит.
- А чё, это все твои шмотки? Как в этап пойдешь? - спросил заботливо пупкарь.
- А ты мне приготовь сидор. Кстати, когда этап?
- Если с документами успеют, то завтра, но этап херовый, на Север.
- О*кей.
Подошел к дверям камеры. На этом этаже даже воздух был другим. Если можно назвать ту вонь, что стояла вокруг, воздухом.
- Лицом к стене, - скомандовал Славик, а сам открыл глазок и заглянул в камеру. Порядок, вся хата в лежку - отходят.
Он заулыбался. Открыл дверь, и я вошел в осужденку.
На меня пахнуло, как из печи. Казалось еще пару вдохов, и я задохнусь от этой вони. Я шагнул к общаку и сказал громко и четко:
- Мир этому дому.
Только те, кто был ближе ко мне, обратили на меня внимание. Серые изможденные лица, но глаза смотрели с любопытством на мой новый или почти новый костюм "Адидс" и кроссовки. Среди этой грязи и вони я казался пришельцем из другого мира.
Сделав еще пару шагов, я крикнул:
- Я Фраер!
Фигурки задвигались, тут и там послышались голоса: "Фраер. Фраер". Ко мне подкатился какой-то мужичок, до пояса голый, татуированный по левой руке змеей и кинжалом.