В это время звякнула кормушка и Славик заорал в хату:
- "Четыре-пять",дезинфекция камеры! Все вещи оставить, сидора развязать, приготовиться к бане.
- Что они еще удумали, суки? - послышалось из толпы.
"Действо подходит к концу", - подумал я и первым шагнул к двери. Встал к ней спиной, лицом к камере, глаза в глаза с зеками.
Всю камеру построили в коридоре в окружении пупкарей с дубинками.
- Новенький, - заорал Славик, - ты где?
Я шагнул из строя:
- Здесь.
- В спецчасть. Остальные направо, по пять человек к выходу. Пошли.
Когда я остался в коридоре один со Славиком, то спросил его.
- В чем дело?
- Не знаю. Тебя вызывают в спецчасть, а все остальное, о чем мы договорились, сделаем.
- Ну веди.
- Нет. Я туда не ходок, там другая охрана. Я тебя доведу до перехода. Пошли.
У решетчатой двери он передал меня другому пупкарю.
- Руки за спину. Не разговаривать. Топай. - И он ткнул меня в спину дубинкой.
Мы прошли всего несколько метров по переходу и он скомандовал:
- Стоять. Лицом к стене.
Я остановился, уткнувшись носом в стену. Пупкарь открыл дверь и сказал:
- Привел.
Из комнаты женский голос ответил:
- Введите.
- Пошел, - Пупкарь снова ткнул меня в бок дубинкой.
В комнате за столом сидела молодая женщина в вэвэшном кителе с погонами младшего лейтенанта. Я шагнул через порог и остановился.
- Присаживайтесь, - пригласила она и указала на табурет, намертво вмурованный в бетонный пол.
Странная ментовка. Ей шла форма, и она была в ней, как принцесса на бале-маскараде в казенном царстве зла.
- Благодарю.
Ее золотые волосы на фоне серой стены и зелени мундира, завораживали меня.
- Вам необходимо подписать вот эти документы. Сегодня ночью этап.
"Старшина не солгал". Когда я подписал все бумажки и вернул ей, она посмотрела мне в глаза и сказала, собирая листы в папку:
- Вы странный от этого этапа зеки открещиваются, как могут, а вы сами туда лезете. Странно.
- Я люблю Север, - ответил я.
- Север северу рознь. Это спецлагерь для особенных заключенных.
- Что это значит?
- Для неисправимых, кому требуется особенное содержание. Зря вы согласились в этот этап, в обычной зоне гораздо легче.
Она нажала кнопку звонка, и появился пупкарь.
- Уведите.
Я еще раз полюбовался ее личиком и, улыбнувшись, сказал:
- До свидания.
- Прощайте, - ответила она, чуть усмехнувшись.
Когда меня забрал Славик и мы шли по коридору, я сказал:
- Ночью этап. Готов сидор?
- Все готово. Зря ты, Фраер, в этот этап идешь, ох, зря.
- Кассу сбереги, я за ней вернусь.
- Вернись, вернись, - безнадежно ответил пупкарь.
- Ты меня куда ведешь?
- Как куда? В баню, там вся хата моется.
Тюремная баня - это огромное, как спортзал, помещение с бетонными в кафеле тумбами. В жидком парку и плеске чуть теплой воды копошились обнаженные тела зеков. Баня - это праздник. Хата веселилась вовсю. Только здесь было место уже забытой радости и веселью. Смывалась камерная грязь, а рядом, в прожарке, куртки, брюки, трусы и майки - все, что сняли с себя зеки, - выпаривалось от вшей и клопов. Температура была страшная, плавались даже пуговицы. Самые отчаянные лезли в прожарку, пропаривая свое тело до самого нутра, и выскакивали оттуда красные, с выпученными глазами. Разобрать кто где было невозможно. Только когда нас опять построили, ко мне протиснулся Илья Семенович и еще двое из его семьи.
- Зачем вызывали, Фраер? Народ волнуется, тебя не переводят?
- Да нет. Все о*кей. Подписал какие-то бумажки по суду. Вчера торопились, козлы, не успели. Да к врачу водили на опись.
- И то дело, а то мы заволновались. Уйдешь - нам хана. Писаный не простит.
- Он один, а вас целая хата, - сказал я.
- Он авторитет, а мы что, зеки просто.
- Вы люди, а он нелюдь татуированная.
Раздался голос команды:
- По пятеро к выходу.
И мы двинулись в камеру.
После бани принесли обед, ився хата дружно навалиласб на пайку. Кругом раздавался стук ложек и чавканье голодных ртов. На относительно чистом полотенце Илья Семенович разложил сало, чеснок, рассыпал на две горки соль. Двое из его семьи носили миски с баландой и хлеб.
- Присаживайся, Фраер. Это, правда, не в "три-два", как ты привык. но все равно пища.
- Фраер, а правда тебе пупкари таскали хавку из кабака, а ты им баксами платил? - спросил один зек, с интересом глядя на меня.
Я не успел открыть рта, как Илья Семенович затараторил: