- Правда. Правда. Кур таскали жареных, водку, бананы. Там Фраер "Мальборо" курил.
- И здесь пкоурим, - сказал я и нагнулся за своим целлофановым кульком, с которым вошел в камеру.
- Во дает! - с восхищением сказал зек. - Крутой!
Я рылся в кульке, а голову сверлила одна мысль: "Стоит ли?"
- Стоп, мужики! Кто брал мой кулек?
Зеки застыли с ложками в руках.
- Пропало что? - спросил Илья Семенович.
- Пропало, - ответил я.
- Вот суки! - вздохнул один зек. - Падлы, а что взяли?
- Бабки и лекарство, поднимайте хату на шмон.
Мой голос звучал набатом в чавкающей гуще зеков. Уже понеслось по нарам:
- Шмон. Шмон. Сидор Фраера поставили на уши.
Я вышел к общаку и, подняв руки вверх, крикнул:
- Хата, тихо! У нас завелась крыса, из моего сидора увели лекарство и двести баксов. Левая половина шмонает правую, правая шмонает левую. Все по закону: кто находит, тот в доле.
Для зеков, как для детей, любая свара - веселье. Они с криками начали перебираться через проход и весело приступили к шмону сидоров, матрацев своих сокамерников, а те в свою очередь шмонали их углы и шконки, выворачивая все наизнанку.
- Пошли к Писаному, - приказал я, и мы, человек пять кроме меня, двинулись в угол, где обитал пахан Писаный.
- Тебя тоже касается, - зло сказал я. - Где твои сидора?
- Вы чё гоните? Вора шмонать!
- Под шмоном вся хата, ты не исключение, таков закон.
- Ну, суки, гуляйте пока, а тебя, Фраер, в зоне, как грелку, порву.
Я стоял в проходе между шконками, а четверо зеков начали выворачивать блатной сидор.
Вдруг один из них спросил, поднимаясь от его шмоток:
- Так что пропало, Фраер?
- Лекарство и две сотни баксов.
- Вот они, баксы, - сказал зек и разжал кулак.
На его ладони лежали доллары.
- Хата! Тихо! - заорал зек в солдатской форме. - Нашли!
Со всех сторон повалили зеки. Раздались голоса:
- Кто крыса?
- Крысу словили. Крыса! Крыса в хате!
Писаного уже скрутили и волокли к общаку, место приема пищи превратилось, по законам тюрьмы, в место разборок.
- Суки! Падлы! Козлы вонючие, не трогайте меня! Я вор! - орал блатной, а камера сотней глоток ему отвечала:
- Крыса! Крыса!
Униженные и озлобленные, они были страшны в своей решимости, в своем буйстве возмездия.
- Падла, Фраер. Это твоя работа, ты подложил мне эти баксы, пидор.
- Не гони Писаный. У тебя нашли, а я, как и все, в бане был.
- Тебя еще в спецчасть водили, сука. Ты и подложил, вонючка.
К общаку притащили все шмотки Писаного.
- Ищите лекарство, - приказал я.
И из мешков блатного на грязный пол камеры вывалили все содержимое, а вокруг тотчас послышалось:
- Вот мой свитер! Туфли мои! - орал кто-то.
- И мои шмотки тоже там, вот гад, нахапал.
Наконец солдат, зек в солдатской форме, нашел упаковку лекарства.
- Она? - спросил он у меня.
- Да. Это наркотик.
Писаный смотрел на таблетки, широко раскрыв глаза, в них было недоумение, которое сменилось яростью:
- Падлы, подложили! Солдат, курва, это твоя работа, за кусок сала продался, су...
Но он не договорил. Солдат ударил его в челюсть, а потом слева, крюком, в живот.
- Это тебе тоже подложили, мразь блатная? - и он ткнул ногой в кучу на полу.
- Хата! - заорал трепыхавшийся в руках зеков Писаный. - Это мои "колеса". Фраер гонит. Он не торчит с "колес". Мои, мои "колеса"!
- Ты уверен, - спросил я, - что это твои "колеса"?
В камере стало тихо. Разборка достигала своего апогея.
- Да, мои, - зло ответил блатной.
- Не уверен я, Писаный, что это твои "колеса".
- Докажи, мразь.
- Люди! Господа жулики! - обратился я к зекам. - Он говорит, что это его наркотики. Я один знаю, что это такое, потому что это мои таблетки.
- Как докажешь? - спросил Солдат.
- Любой желающий может выпить сколько хочет этих "колес", кайфа не будет.
- А что будет? - недоверчиво спросил зек напротив меня, огромный детина.
- С параши вставать не будешь. Господа, кто страдает запоро? - спросил я громко. - Это лекарство.
- Филя, топай сюда! - крикнул зек с татуировкой орла на груди.
К нему пробился щупленький еврей.
- Я здесь, Леха.
- Ты мне проиграл?
- Да, маленько есть.
- Тогда глотай "колеса", поглядим, что будет.
- Леха, а коней я не кину? - спросил с опаской Филя.
- Если, братан, с тобой что случится, я их обоих удавлю.
Со всех сторон заорали зеки:
- Глотай! Глотай, Филя! Если подохнешь, мы Фраера порвем на портянки.
Бедному еврею деваться было некуда, и он заглотнул жменю таблеток, запив услужливо поданной кружкой воды.