Она положила мне на стол листок из своего блокнота. Я не обратил внимания на запись, хорошо зная, о ком идет речь.
- Сегодня у меня, вероятно, будет сложный день, хотя о том, что я вернулся, никто в городе не знает. Пожалуйста, оградите меня от посетителей и звонков. Из сотрудников вызовите Павла и... - Я сделал паузу, подумав, следует ли ставить в известность Ольгу Николаевну о том, что в первый день приезда я вызываю своего личного телохранителя... - Нет, пока все, мне нужен только Паша.
Она вышла, оставив у меня на столе папку с документами. Но стоило ли ими заниматься, если я еще не закончил с Москвой? Нет и нет. Я вытащил из стола свой "Маузер" в плечевой кобуре и позвонил охране.
- Гена, приготовь мою машину, и как только появится Паркет - ко мне его.
Ждать его не пришлось долго.
- Андреич, - удивился он, - когда приехал? Кто тебя встречал?
"Да, Паркет любит вопросы задавать", - подумал я, а ему ответил:
- Нам нужно поговорить и кое-что вспомнить, Паша. Я устал в Ашхабаде от всех дел. Пойдем где-нибудь отдохнем и вспомним былое, наши юные годы.
- Какой разговор, шеф. Я все организую.
- Спасибо, Паша. Машина уже ждет. Поехали.
Уже в "мерсе" я сказал Паркету:
- Давай заедем в нашу старую мастерскую.
- Да ты что! Там заброшенный подвал, говно и крысы.
- Я же сказал - хочу вспомнить прошлое. Наше прошлое.
Много лет назад мы с ним работали вместе в подвале на окраине города. Сами печатали, сами клеили, паковали и отправляли посылки во все концы Союза. Техника безопасности и прочие плакаты.
- Ты не забыл, где была наша мастерская? - спросил я.
- Помню хорошо, - ответил Паркет, но его голос потерял былую бодрость.
Когда мы подъехали к дому, где была наша мастерская, Паша очень неохотно покидал уютный салон "мерседеса".
- Захвати ром, - приказал я ему, а сам пошел вперед, лавируя между мусорными кучами. Одна дверь, ведущая в подвал, валялась рядом со входом, другая висела на одной петле. Спустившись ниже, я оказался в полной темноте.
- Может, не стоит, Андреич? - раздался сзади голос Паркета.
Я молча шел вперед, а сзади сопел Паша в полной темноте. Хорошо ориентируясь в своей старой мастерской, я и в темноте нашел нашу каморку, где много лет назад мы, распивая бутыль водяры, радовались своим первым успехам. Окошко этой комнатенки выходило во внутренний двор и закрывалось изнутри. Я раскрыл ставни, и в комнату сквозь грязные стекла проник свет, слабый-слабый. Пахло сыростью и еще чем-то нечеловеческим. Стол стоял, а вот стульев не было. Вошел Паркет.
- Ну и приколы у тебя, Андреич. - Он поставил на стол ром, расстелив прежде свой носовой платок.
- Сколько лет назад мы здесь мечтали об этом времени? Сколько мы здесь выпили?
- Ты мог это у меня спросить и в офисе, - обиженно ответил Паша.
- А вообще, Павел, сколько лет мы вместе?
- Давно. Лет десять, наверное.
- Наливай. Я тоже выпью с тобой.
- Ты начал пить? - удивился Паркет.
- Нет, Павлик, просто выпью за нас.
Он разлил ром по рюмкам и одну протянул мне.
- За нас, Паша!
- Будем здоровенькие, - ответил он нашим старым тостом.
Мы выпили.
- Тебе постоянно звонит эта "тёлка" из аэропорта, - напомнил мне он.
- О "тёлке" потом. Ответь мне - сколько денег я тебе отстегивал кроме официальной зарплаты?
- Я не считал, но...
- Плохо, Паша, не считать деньги. От этого бывают неприятности, - перебил я его и уже сам наполнил рюмки. - Выпьем.
Мы снова выпили. Он закурил и первый раз посмотрел мне в глаза.
- У нас большие проблемы? - спросил Паркет.
- У тебя, - ответил я и добавил: - Свои я уже решил.
Паша стоял в оцепенении с сигаретой во рту.
Через минуту молчания я спросил:
- Сколько тебе заплатил Вадим?
- Ты шутишь? - но его голос дрожал.
Он сделал шаг к двери. Я вытащил пистолет и взвел курок.
- Сколько он тебе заплатил?
- Я не виноват. Он обещал...
- Я повторяю, но уже в последний раз: сколько ты получил от Вадима?
- Две тысячи баксов, - промямлил лн.
- Да, за такие бабки ты готов утопить в кружке пива свою маму.
Наступила тишина.
- Иди в машину и сиди там тихо. Я скоро выйду, - приказал я грубо. - И не вздумай выкобениваться, я не шучу.
Он медленно пошел в темноту, а я за ним следом.Мы шли в полной темноте, и когда он замедлял шаг или останавливался, мой пистолет упирался ему в спину.