- Ну ты, сука, козел драный, я ему водки притаранил, а он меня в сортир стреляться. Да я тебя сейчас самого пристрелю при попытке, пидор! Семенов! А ты что здесь делаешь? Вали отсюда, а то он тебе насоветует повеситься в сортире. Вот мразь. Одно слово - Фраер. Козел.
Сержант встал, забрал водку и ушел,бормоча ругательства себе под нос.
Семенов остался стоять рядом с решеткой.
- Как там мой друг? - спросил я.
- Нормально.
- Он в сознании?
- Да, даже поел. Врачиха его перевязала и укол сделала.
- А что с ним? Куда вы его ранили?
- В ноги и в плечо, - ответил Семенов.
- Нам долго еще ехать?
- Не знаю, я в этой командировке первый раз. Недавно служу, еще и года нет. Я осенью призвался.
- Откуда ты?
- С Волги.
- Скучаешь?
- Скучал поначалу, а потом привык. Маманя пишет часто,а еще братан с сестренкой.
- Как сюда попал, на эту скотобазу?
- Как попал? Призвали. Батя возил мешок картошки военкому, чтобы тот послал в нормальное место. Ну, чтоб профессию получить в армии, у нас в деревне одни коровы. Все мужики скотники, а бабы доярки. Вот меня и пристроил военком в "хорошее место".
- Всякую работу надо делать. Главное, Семенов, оставаться человеком.
- Семенов! - раздался крик сержанта. - Отойди от него! Вернемся в часть, на кухне сгною.
Солдат отошел от решетки, и его шаги затихли в конце коридора.
Я лег на лавку и попытался заснуть, и только закрыл глаза, передо мной лицо Ларисы, Светланы с тетрадным листком в окне суда, Марта. А вагон, покачиваясь, с равномерным стуком колес уносил меня в неизвестность, все ближе и ближе к Уралу.
Ночью меня разбудил Семенов.
- Я вам таблетки принес, - сказал он и протянул лекарство через решетку. - Может, есть хотите?
- Нет, Семенов, благодарю.
- А курить? Мне маманя посылку прислала.
Он протянул мне пачку "Примы". ТОлько цвет пачки был кроваво-красный. "Погары", - прочел я на пачке.
- А как тебя звать, Cеменов? - спросил я солдата, когда мы оба закурили.
- Юра, Юра Семенов.
- Вот там, Юра Семенов, лежит зек. Он тоже был - солдатом. Ты вот жил в деревне, досыта не ел, сладко не спал, а он в столице, и все у него было. Только любви человеческой не было. В детстве его обманывали мама и папа, в школе лгали учителя, а в университете профессора. Переворот в России называли революцией, убийство своего народа - гражданской войной, и так всю его недолгую жизнь - черное делали белым, а белое, наоборот, чернили. Он любил девушку, свою одноклассицу, и был на седьмом небе от счастья, когда она позволяла себя поцеловать. Она тоже ему лгала, потому что напропалую развратничала с папиным охранником, и пацан сломался. Он убежал от этой жизни, от этого обмана в армию, не ведая, что армия - это зеркальное отражение нашего общества. Если здесь лгут на пятьдесят процентов, то в армии на все сто. Ему приказали стрелять в стариков и старух, защищая демократию, убивать чеченцев, возвращая их в лоно государства, и все это опять была ложь. Кто хотел - насиловал, кто мог - воровал. И это его добило совсем, он ширнулся и схватился за автомат. В итоге два трупа и его загубленная жизнь. Подумай, Юра Семенов, что я тебе хотел сказать. Жизнь очень сложная штука, и мало кто проживает ее достойно, по-человечески, но стремиться к этому ты обязан, и в твоей деревне, убирая навоз, можно быть счастливым и прожить жизнь, не уронив человеческого достоинства.
- А что такое счастье? - спросил Семенов. - Как это, быть счастливым?
- Его, Семенов, счастья нет, есть чувство выполненного человеческого долга. Я лежал здесь в блевотине, в наручниках, а был счастлив. Да, Семенов, по-человечески я был счастлив, потому что далеко-далеко мать вернулась к детям. Семья соединилась, а девочка Света обрела в этой семье так необходимые ей тепло и ласку. Эти люди небогаты, они живут своим трудом, но они счастливы, потому что они вместе и их соединяет любовь, а сделал все это я. Оттого-то, Семенов, лежа здесь в клетке, я гораздо счастливее тебя, потому что выполнил свой человеческий долг.
- А вы убивали? Или приказывали убивать людей?
- Убить человека, Юра, не проблема. Проблема, как жить после этого. Когда человек убивает, он переступает невидимую грань, рубеж, границу, отделяющую человека от нечеловека. Любое убийство, праведное или неправедное - это конец чьей-то жизни. Не ты эту жизнь давал, не тебе ее забирать. Но коль уж так случилось и ты стоишь перед выбором - убить или нет, - подумай, как жить станешь дальше. Любая смерть - это грех, Юра, большой грех.
- Трудно быть человеком, - вздохнул солдат.
- Трудно. В каждом человеке от рождения есть стержень, Богом данный. Стержень его души, стержень его характера. Солжешь раз - стержень меньше, украдешь - еще меньше. И так всякий раз он уменьшается, но больше никогда не становится, и настанет день, когда от дел, тобой совершенных на этой земле, стержень вовсе исчезнет. И все, нет человека. Ты живешь, ешь, пьешь, работаешь, любишь, возможно, но ты уже не человек. Ты нелюдь. В твоем "Я" живут только пороки и страстишки. Нет в тебе этого Богом данного стержня, и гнешься ты на ветру жизни туда-сюда, пока не свали тебя...