Снег валил сплошной белой стеной. Мягкий, пушистый, он плавно кружил в воздухе и белым покрывалом стелил землю.
- Идите мыть актовый зал и коридор в Белом доме, - приказал Бороздин. - Потом ко мне всей кодлой.
- Я мыть полы не буду, - остановил я нарядчика
Он подошел ко мне и положил руку на плечо:
- Я здесь восемь лет и слов "не буду" не слышал. Понял?
- Понял, но полы мыть не буду.
- Дура! - сказал нарядчик. Мы стояли с ним вдвоем в царстве падающего снега. - У тебя в кармане товар. Соображать надо. Учись жить, парень.
Доходяги ждали меня в Белом доме.
- Значит так, мужики. Перекурим - и вперед. Ты и ты моете, а ты таскаешь воду. О*кей - Я протянул им по сигарете. - Вымоем актовый зал, снова перекур, а уж потом коридор.
Работа закипела. Я сидел на сцене, за столом президиума, а двое доходяг терли пол швабрами, третий таскал воду в ведрах. Вдруг из двери сбоку появился офицер, майор ВВ, он сразу подошел ко мне. Быстро взглянул на грудь бушлата.
- С этапа?
- Да, гражданин начальник, вторые сутки как здесь.
- Другой работы не нашли?
- Нарядчик сказал: "Присмотрись", - ответил я.
- Так вот, передайте Бороздину, - пусть он вам пару найдет и организует ночную смену на штамповке гвоздей. Скажите, Ильин приказал. Ясно?
- Ясно, гражданин начальник.
Вечером в нарядной я передал разговор с Ильиным Бороздину.
- Нету у меня пары к тебе, вся зона пашет.
- Мое дело сказать, - вяло бормотал я, сомлев от тепла и сигареты.
Но пару он мне нашел. Крепкого деревенского парня, но с придурью, а может, и "косил". Сидел он за двойное убийство - старухи и старика, которых зарубил топором, а потом подпалил хату. Дурень-дурнем, а вот отхватил пятнашку и счастлив. Ему было все нипочем. Две ночи я промучился с напарником-дураком и с прессом, но уже в тертью ночь мы сделали норму. Ильин похвалил нас, а Бороздин обещал через неделю перевести на котел, то есть снять с голодной пайки. Было тридцать первое декабря.
Я сидел в комнате отдыха и смотрел телевизор. По иронии судьбы пела опять та певица, которую когда-то я чуть не купил на ночь за штуку баксов. А теперь, глядя на ее рот и голые ноги, я еле сдерживался от рукоблудства. Ко мне подошел зек, обычный зек, коих здесь было пруд пруди. Он посмотрел на мою бирку, а потом мне в глаза.
- Пойдем, браток, покурим.
Курить мне не хотелось, да и эта тварь в телевизоре все еще открывала свою пасть.
- Дело есть, - добавил зек.
Я встал и пошел за ним в коридор, но и там, в курилке, сидели зеки.
- Выйдем на воздух, - предложил он.
- Выйдем, - согласился я.
Никаких мыслей у меня не было. Я был чист и поэтому смело шагнул за ним под падающий снег. Он валил уже неделю, и вся зона вместо зарядки и личного времени сгребала его в кучи на плацу, откуда его вывозили солдаты. Мы стояли друг против друга, глаза в глаза.
- Ты Сержант? - вдруг спросил он.
Я задохнулся сигаретным дымом. Сердце бешено застучало. Мне стало жарко.
- Да, я Сержант!
- Ломись на "Крест", тебя ждут. - Он бросил окурок, растер его ногой и исчез в пелене снега.
Я опустился прямо на снег и заплакал. Я плакал, как мальчишка, навзрыд, не стесняясь своих слез и рыданий.
"Нашли! Нашли! Марта! Марта! Гур нашел меня! Свобода!"
Я не видел падающего снега, не чувствовал мороза, утирал лицо шапкой и был счастлив.
Бороздина я нашел в нарядной. Они с Корейцем пили чай и играли в нарды.
- Петрович, - обратился я к нарядчику - дело есть.
- Дело? - Он вскинул брови. - Дело подождет. Я сейчас Корейцу Марс сотворю и за дело поговорим.
- Срочно, Петрович.
Он поднялся и вышел со мной в коридор.
- Ну, говори.
- Заболел я, все нутро болит, дышать больно. Завтра на "Крест" пойду.
- А когда вернешься? Второго числа тебе в день выходить.
- Не знаю, я же не врач.
- Ладно, идем, я тебе наряд напишу, отметишься у дежурного, а утром после завтрака отправляйся, лечись.
С бумажкой нарядчика я бегом через сугробы, снег продолжал валить, кинулся к дежурке. И там чаевали.
- Гражданин начальник, разрешите?
- Чего тебе? - спросил недовольно капитан, помдежурного.
Я протянул ему наряд. Тот повертел его в руках и отдал майору-дежурному.
- Запиши, Николай, в журнал и позвони Карпову. Наряд-то отметь.
Капитан Николай переписал с бумажки в журнал и потянулся к трубке:
- Федор, как дела? У нас тоже все хорошо. Снег-то валит, просто ужас. Боюсь, охота сорвется. Как когда? Мы вот оба с Сергеичем дежурим, сменимся - и вперед. Да, Федя, запиши на завтра. - Он начал диктовать запись с журнала.