- Где работаешь? - спросил майор.
- На гвоздях.
Капитан положил трубку, расписался в наряде и поставил штемпель.
- Царица быстро вылечит, - сказал он мне, возвращая наряд.
- Или Профессор, - добавил майор.
Я теперь уже медленно шел прямо через зону, через сугробы под непрекращающимся снегом. "Свобода! Свобода! Как долго я тебя ждал! Лена, ты спасла меня. Люди! Я снова буду жить! Люди!"
Ночью я не спал. Быстро проглотив завтрак, кинулся к больнице. Перед зданием больнички была растянута колючая проволока, в будке стоял солдат с автоматом. Я протянул ему наряд. Он ответил: "Подожди" - и стал звонить по телефону. И только когда он получил подтверждение от неизвестного мне Карпова Феди, я прошел через колючку к двери, обитой железом, и нажал кнопку звонка. Открылся глазок, а потом скрежет отодвигаемого засова.
- Сядь там, за тобой придут, - сказал мне солдат и указал рукой на табурет, а сам взялся за телефон:
- Товарищ лейтенант, прибыл больной. Да, записан. Может, его к Профессору пока направить, пусть поможет. Так точно!
Он положил трубку и встал.
- Иди сюда.
Вывел меня из комнаты и пальцем указал в конец коридора:
- Дойдешь до конца, спустишься вниз, а там будет дверь железная и звонок. Скажешь, что тебя прислал Карпов. Иди.
"До "Креста" добрался. Что же дальше?" - думал я, гремя сапогами по коридору в поисках железной двери со звонком. Спустившись вниз, я уперся в эту дверь, а справа надпись "Звонить". Я нажал кнопку и стал ждать. Прежде открылся глазок, как в камерной двери, а затем старческий голос спросил:
- Чего надо?
- Меня прислал Карпов.
- Ты кто? - опять спросил старик.
- Я с зоны, и меня сразу послали к вам помочь.
Заскрежетал засов, и дверь открылась. Передо мной стоял старик, но огромный, как шкаф, в синем халате и клеенчатом фартуке, по салатному полю которого расцветали белыми лепестками цветочки размером с пуговицу.
- Ну, проходи, коль прислали.
Я шел за стариком следом, а войдя в соседнюю комнату, остолбенел. Это был морг. Вернее - мертвецкая. Три трупа лежали на полу. Двое лицом вверх, а третий на животе. В углу стояли три гроба, вернее косо-криво сбитых ящика из неструганных досок. Тускло горела лампочка под потолком, не освещая углов своим светом, придавая всей комнате леденяще-ужасный вид, у самой двери стоял стол, а на столе тарелка с солеными грибами, кусок хлеба, сало и бутыль, наполовину уже пустая.
- Ты мертвяков не боишься? - спросил меня дед.
- Надо живых бояться, - ответил я не своим голосом, все еще не придя в себя, - но предупредить надо было, все ж не в цирк пришел.
- Я тебя понимаю, тебе сейчас бы в абортарий попасть, там да, есть на что посмотреть, а здесь что? Жмурики, они и есть жмурики. Все! Освободились. Сколько их прошло через эту комнату - уйма! Я здесь вот уже скоро тридцать лет служу. По первой считал, а на десятом году сбился. Тогда их особенно много было. Народ-то хлипкий.
Дед бормотал, не останавливаясь, сидя на табуретке и дымя махоркой.
- Так что делать надо? - спросил я.
- Раздеть, в гроб положить и сдать мужикам. Они скоро подъедут.
- Так давай, чего тянуть? - поторопил я старика.
- Успеем. Иди помянем болезных, земля им пухом.
- Ты что, старый козел, издеваешься? А ну поднимай задницу! - заорал я на деда.
- Ты на меня не ори! - Дед налил полкружки пойла и выпил, захрумкал грибами, не торопясь съел кусок сала и опять, обтерев рот ладонью, закурил. - Послушай, что я тебе скажу. Ты еще не родился, когда я сюда пешком с этапом пришел. Здесь лес до неба, волки, как мамонты,двух часовых сожрали вместе с сапогами. Эту зону я ставил, каждый колышек знаю, каждый кирпич. Эту больничку я строил, а потом вашего брата уголовника лечил от хвори всякой. По зиме, чтоб на работу не выходить, мастырки лепили себе. Да, я потомственный лекарь. Мой дед царя-батюшку росссийского пользовал. Ты про смерть вождя слыхивал? - спросил дед и опять потянулся к бутылке.
- Какого вождя? Их у нас до хрена было.
- Усатого, - ответил дед.
- Ну и что? - спросил я.
- Я тогда еще молодой был. Приехали ночью, взяли и в кутузку Лефортовскую. Год мордовали, а что хотели - по сей день не знаю. Я-то знаю кое-что, да это я с собой унесу, слово дал. А потом сюда. Пешком шли, да не все дошли. Меня батькина сила спасла да смекался материнская, вот я и дошел. Всю жизнь здесь. Много чего знаю. Вот этим, - он показал пальцем на трупы, - и рассказываю, а я все еще здесь...
Дед замолчал, глаза его слезились, губы дрожали.
- Ладно, дед, хватит, давай по одной - и приступим.