- Очень даже, облегчает нашу задачу. С сегодняшнего дня в течение трех суток вам будут ставить капильницу. Это не опасно и совсем недолго. Каждая процедура займет полтора часа.
- Я могу знать, что ты со мной будешь делать? Я же здоров, ты сама сказала.
Но мой вопрос остался без ответа.
- Через три дня вы будете готовы к операции.
Я вскочил со шконки.
- Какой операции? Никаких операций. Объясни, что здесь происходит? Где я?
Она долго и грустно смотрела на меня. Потом поцеловала.
- Успокойся! Все будет хорошо. Я буду с тобой рядом, Сержант.
- Катя! Я тебя умоляю, объясни мне, что здесь происходит и что ты должна со мной сделать. Суть операции?
- Это не совсем операция, -начала она и отвела глаза в сторону. - Я, как и ты, хочу жить, и у нас нет другого выхода, только...
Она замолчала, встала и подошла к решетке.
- Что только? Катя, говори...
- Я и так тебе много сказала, Сержант. Тебе нельзя волноваться, лишний адреналин тебе ни к чему.
- К черту все это! Я возвращаюсь в зону, у меня хватит ума самому уйти отсюда.
- Отсюда только один выход, и ты уйдешь через него. Успокойся.
Она проходила мимо мня, когда я ее схватил за бугры-груди и заорал:
- Нет, ты так не уйдешь!
Наивный мальчик! Она, как клешнями, схватила меня за плечи и словно пушинку усадила на шконку.
- Успокойся. Я не дам тебе умереть, только делай все, что я тебе скажу. Помогай мне, и через три дня, всего три дня ты будешь на воле. Верь!
Она вышла, и в дверях щелкнул замок.
"Нет! Это смерть! Они там, на воле, совсем рамсы попутали. За кого они меня держат? Фраер! Фраер! Купился, как дешевый фраер. Надо было уходить с Пашкой на станции. На суде Марта мне все карты сбила. Теперь хана, куда бежать? На дворе мороз за сорок, а я гол, как сокол. Да и куда идти? Фраер! Фраер!"
Я метался по камере, как зверь по клетке перед забоем. Я шкурой чувствовал свою смерть, а моя интуиция никогда меня не подводила.
"Как глупо! Столько пережить и подохнуть неизвестно где". Я вспомнил Профессора с его арматуриной, его в цветочках фартук, и мне стало жутко. Я упал на шконку и заплакал. "Дети! Дети! Какой же дурак ваш папа! Какой козел! Как дешево его дуранули! Простите меня, дурня!"
В дверях повернулся ключ, и вошла Царица с Нефедом. Тот тащил штатив для капельницы, а в руке Катьки была бутыль литров на пять.
Я вскочил на ноги и схватил табурет:
- Не подходите, суки, зовите охрану, падлы!
Они остановились. Катька посмотрела мне в глаза и тихо сказала:
- Нефедов, выйди отсюда.
Нефедов вышел, но дверь осталась открытой.
- Сука, не подходи, убью.
Я продолжал стоять у решки с табуретом в руке. Между нами было не более трех метров. Катя, к моему удивлению, ни слова не говоря, поставила бутыль на стол, закрыла дверь и начала раздеваться. Я смотрел на нее в полном недоумении, а она уже стаскивала юбку.
- Прекрати! - пришел в себя я. - Мразь лагерная, прекрати!
Но она все же разделась догола, и ее одежда лежала кучей на полу.
- Ты сможешь убить это тело?
- Смогу, - ответил я.
- Тогда начинай, - сказала Катерина и пошла на меня.
- Еще шаг, и я...
- Тебя ждет Марта, - вдруг сказала врачиха и остановилась.
Я опустил табуретку и сел на нее, а Катя, закрыв лицо руками, заплакала. Я подошел к ней и обнял за плечи.
- Прости меня.
Через час я лежал под капельницей и ни о чем не хотел думать. Хотелось курить, но Катька забрала сигареты. Я лежал, уставившись в потолок. Жидкость из бутылки капала в трубочку и по ней бежала к игле, торчавшей в моей вене, а по моим щекам катились слезы.
Пришла Катерина с трехлитровым баллоном. Она посидела молча у моей шконки, пока бутыль на штативе не опустела. Убрав капельницу, она посчитала мой пульс. Ее лицо ничего не выражало. Все молча, потом позвала Нефедова, и он убрал штатив.
- Тебе необходимо пописать. Сюда, в баллон, это важно. Постарайся.
Но стараться не пришлось. "Маркиз" весело зажурчал в трехлитровый баллон и успокоился, когда тот был почти полным.
- Молодец! - похвалила меня Царица. - Давай левую руку.
Я подставил руку, перевалившись на бок. Она мазнула ваткой повене и достала из кармана халата шприц с красной жидкостью. Сняла пластмассовый колпачок и ввела мне в вену длинную тонкую иглу.
- Лежи спокойно, все идет хорошо,- сказала Царица, но в ее глазах не было спокойствия.
Я почувствовал тепло по всему телу, оно заполняло меня. Глаза стали слипаться, в голове легкий шум. Постепенно я перестал чувствовать свои конечности, как их и не было. Я уснул.
"Море! Прекрасное, как любовь, и нежное, как поцелуй дочери.Я не слышу плеска волн, а только вижу, как они ленивл перекатываются, скрываясь за горизонтом. Грациозные дельфины устроили пляску, их черно-мраморные тела выпрыгивают из лазури моря и, описав дугу, исчезают в его пучине. Мне не жарко, мне тепло и уютно, как во чреве матери, надежно и спокойно..."