Я открыл глаза, Катя сидела рядом со мной, в руке вата.
- Ты сильно потел, - сказала она. - Как себя чувствуешь?
- Мне снился красивый сон. Я долго спал?
- Долго. Уже ночь. Я принесу тебе чай. Лежи, не двигайся.
Она принесла чай и пирожки, как я люблю, сладкие. Мы пили чай, потом курили одну сигарету на двоих.
- Тебе нельзя много курить, - сказала она.
Мне не хотелось спорить и вообще ничего не хотелось. Я чувствовал себя, как в полусне.
- Тебе правда было приятно после укола? - спросила Царица.
- Да. Очень. Это, наверное, наркотик? - предположил я. - Я никогда не пробовал наркотиков, но мне рассказывали.
- Послезавтра ты проснешься после укола на воле. А теперь постарайся заснуть. Мне тоже надо вздремнуть. - Она поправила подушку, одеяло и, поцеловав меня в губы нежным долгим поцелуем, ушла.
На следующий день мне ставил капельницу Нефедов. И опять все молча - воткнул иглу в вену, прикрепил ее пластырем к руке и ушел. В дверях щелкнул замок, но я чувствовал полное безразличие к происходящему со мной. Не то чтобы я смирился, а просто мне было все до фени. Я не хотел сопротивляться ни физически, ни морально.
Катерина пришла, когда в бутылке уже почти не оставалось ни капли.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально, - ответил я.
- Нормально или хорошо? - спросила она, внимательно глядя в мои глаза.
- Хорошо! Хорошо! - успокоил я ее.
Когда Нефедов ушел, унося с собой штатив с пустой бутылью, она опять подставила мне трехлитровый баллон.
- Постарайся. Это очень важно.
Я постарался, и баллон наполнился красноватой жидкостью.
- Хорошо, - одобрила мои усилия Царица, и вновь из ее кармана появился шприц.
Я подставил руку, то же ощущение тепла и спокойствия, что и вчера, охватило меня, но на этот раз все произошло гораздо быстрее. Я уснул со шприцем в вене.
Еще не пробудившись, я чувствовал прикосновение ватного тампона на своем лице, чувствовал ее поцелуи на губах, щеках, глазах, а потом явственно услышал щелчки пальцев, а через некоторое время металлический звук. Я открыл глаза.
- Сна не было, но ощущения были прежними, - сказал я Катерине.
- И все? - спросила она.
- Нет. Ты целовала меня, и еще я слышал щелчки и металлический звук.
- Ты это хорошо слышал?
- Да, - ответил я.
И впервые за эти два дня она мне улыбнулась и ее глаза засветились радостью. Прильнув ко мне, она стала меня целовать и шептала:
- Милый! Милый!
Потом мы опять пили чай с пирожками, но курить она мне не разрешила.
- Потерпи. Осталось совсем немного.
А мне было все безразлично. Как будто это все не со мной, и даже когда моя рука случайно оказалась у нее на ногах, в разрезе халата, я не почувствовал желания.
Какое-то ощущение реальности я обрел только на следующий день, пролежав всю ночь без движения на спине, уставившись в потолок. Пришел Нефедов и покормил меня с ложечки бульоном, потом засунул мне в рот таблетку. Ближе к вечеру, когда я вновь стал уже чувствовать свои ноги и руки, опять пришел Нефедов и принес теплые кальсоны и свитер. И опять, не говоря ни слова, даже на меня не взглянув.
Царица пришла чуть позже и стала одевать меня в теплое нательное белье, носки шерстяные, а потом и в мой зековский костюм. Глаза ее были грустные, она все делала молча и сосредоточенно. Нефедов притащил штатив, и все повторилось: капильница, баллон, укол и тепло по всему телу в забытьи...
* * *
- Ты все правильно сдела?
- Правильно. Сколько времени прошло?
- Сорок три минуты, а надо девяносто.
- Почему он так сильно потеет?
- Уарица говорила, что он будет потеть.
- Сука эта Царица. Если он не выживет, я ее пристрелю.
- Ее без тебя завалят. Когда в Москве были, ну, перед отъездом,так получилось, что я подслушал разговор Гура с тем хмырем на балконе.
- Ну и что?
- Гур сказал: "Этот человек для меня дороже денег, если с ним что-нибудь случится, у вас будут очень серьезные неприятности".
- Если Гур так сказал, значит, он это сделает.
- Слушай, а кто этот тип? Сержант?
- Я сама не знаю. Несколько лет назад он приезжал к Гуру. Жил на базе, мы даже имени его не знаем, все его звали Сержант. Почему - не знаю. Сколько прошло?