Хотя, в общем, нам уже некуда было торопиться, если не считать ужина. Но для находящихся на задании его всегда оставляли особо, и в таких случаях наш кок Руслан не скупился. Пайка получалась объемной, что не могло не радовать таких фанатов кача, как я и Павлов. Ведь мы тренировались почти ежедневно, перелопачивая за тренировку по нескольку тонн на брата.
Кроме бодибилдинга мы с Хаммером занимались еще и в «Школе самозащиты», где разучивали различные приемчики, полезные в экстремальных ситуациях. А я дополнительно посещал секцию греко-римской борьбы.
Единственные неспортивные слабости, которые позволяли себе я и Сергей, – выкурить сигаретку-другую до и после погружения, а также время от времени пропустить по стаканчику в компании прекрасных леди. Если, конечно, этим словом можно назвать тех представительниц женского пола, с которыми мы общались, будучи призванными под знамена Военно-Морского Флота.
Сейчас мы просто сидели на палубе, курили и молчали, не решаясь начать неизбежный для нас обоих разговор.
Золотая монета уже перекочевала из комбеза во внутренний карман моей фланки и, казалось, жгла левую часть груди.
Я стряхнул себе под ноги столбик серого пепла от «Эл-Эм» и посмотрел на кипящую позади «Фламинго» черную невскую воду. Мне чертовски нравилось, находясь на палубе идущего по фарватеру катера, наблюдать, как отражаются от ребристой поверхности реки тысячи береговых огней. Они образовывали извилистые светящиеся дорожки и делали воду похожей на висящее над головой ночное небо.
Павлов докурил, выбросил сигарету за борт, как бы между делом огляделся по сторонам, а потом сел ко мне поближе и заговорил тихим, порой переходящим в шепот голосом:
– Ну, что ты думаешь по поводу увиденного?.. Там ведь столько золота, что голова кругом идет!.. Черт, откуда оно взялось?
– С буксира, – я непринужденно пожал плечами, – с затонувшего, а точнее, потопленного во время войны буксира. Куда оно плыло, откуда – сие навсегда покрыто мраком. Разве сейчас не все равно? Главное – мы нашли настоящее сокровище. Осталось лишь поднять его из воды, и весь мир у наших ног!..
– Далекая перспектива… – Хаммер покачал головой. – До увольнения со службы этого не сделать, потом начнутся холода, встанет лед… Не раньше апреля, как ни крути!
– Пусть так. Куда нам торопиться? Зато подумай, – я тоже перешел на шепот, – какие возможности открываются перед нами, когда мы станем богатыми мальцами!..
Можно открыть свой бизнес, купить дом, машину… и даже не одну! Все, что душа пожелает. Главное – не влипнуть в плохую ситуацию и никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать никому, откуда у нас появились деньги. Пришить нам ничего не смогут, так как криминала за нами нет, а остальное не так важно.
– С ума сойти, я – миллионер! – На физиономии Сереги промелькнуло странное выражение, будто ему неожиданно сообщили, что он уже завтра может снимать форму и отправляться к себе в Озерки. – И я могу купить себе черный «мерседес» с кожаным салоном, катать в нем длинноногих девочек и трахать их на заднем сиденье…
– Если ты сделаешь так, как только что сказал, то очень быстро получишь пулю в затылок и в полном соответствии с летальным исходом расстанешься со всем своим богатством, включая девочек.
– Да я так, дурака валяю, – отмахнулся Павлов. – Просто до сих пор кажется, что мне приснился всего-навсего красивый сон. Сейчас зазвонит будильник, и все исчезнет, как не бывало. Слушай, Глеб, дай подержать эту монету, а то я действительно поверю, что поймал глюк от перенапряжения или недостатка кислорода…
Маленький, размером чуть больше копейки, желтый кружочек при тусклом свете палубных огней уже не казался таким сверкающим, как в тот миг, когда мы впервые осветили его подводными фонарями. Но от этого он ничуть не утратил свою настоящую цену, отличающуюся от дешевой советской медяшки так же сильно, как отличается видимое нами на голубом небосклоне солнце от его реальных размеров.
Павлов, поглядев на раритет всего несколько секунд, вернул его обратно.
– Знаешь, – после продолжительной паузы, нарушаемой только свистом свежего ночного ветра, снова заговорил он. – Мне всю жизнь казалось, что со мной должно случиться что-то такое фантастическое, что бывает только в кино или в книжках. Иногда я чувствовал это почти физически, но затем все снова исчезало, а удача проходила стороной. Но сегодня, когда взвыла сирена – веришь? – я снова почувствовал ни с чем не сравнимое ощущение близости чего-то серьезного, значительного, что в корне может изменить всю мою дальнейшую жизнь! И вот, нате, получайте! Все сразу, и выше крыши… А на душе стало неспокойно, понимаешь? Как будто это золото не принесет мне настоящего счастья, а только одни беды и… кровь.
«Фламинго» между тем сделал левый поворот и почти вплотную подошел к «стенке», где нас уже встречали.
Катер еще не пришвартовался, а мы с Серегой уже спрыгнули на пирс, перебросились парой слов с поджидающими «Фламинго» ребятами и быстрым шагом направились на камбуз.
После напряженной работы и неожиданно свалившихся на наши головы нестандартных эмоций есть хотелось много и долго.
Глава восьмая
Шмон
Профессор осторожно надавил на квартирную дверь. Она, как и договаривались, не была защелкнута на замок.
Включил фонарь. Припоминая ориентировку искусствоведа, нашел комнату скупщицы.
Легонько толкнул, к счастью не скрипнувшую, дверь.
Вошел в комнату. Тут же задернул на окнах шторы. Найдя выключатель, зажег люстру.
Вышел из комнаты. Посмотрел на дверь со стороны коридора. Из-под нее пробивалась полоска света.
Вернулся в комнату. Подтянул к двери ковровую дорожку, закрывая ею щель.
Снял ботинки. Только сейчас вспомнил про нитяные перчатки – сказался десятилетний перерыв в такого рода делах.
Профессор решил на первый раз провести лишь поверхностный шмон – без вскрытия пола и разборки мебели. Он не хотел оставлять следы «несанкционированного обыска» на случай, если делу о пропавшей старухе дадут серьезный ход. Ибо, чтобы ни писали в газетах, далеко не вся городская ментовка у него в кармане. А потом, в удобный момент, если возникнет необходимость, можно будет осмотреть конуру более фундаментально.
Шмонать жилуху для Профессора – дело совсем не новое. По воровской специальности он – квартирный налетчик. За что и пострадал.
Одна чувиха, директриса ресторана, оказалась дамой не в меру впечатлительной и при налете на ее хазу сиганула с четвертого этажа.
Мало того, что живой, стервоза, осталась, но и его адекватно сумела описать…
Пол он хоть ковырять и не собирался, но осмотрел внимательно. Никаких следов захоронений. Во всех щелях между досками ровный толстый слой пыли.
Впрочем, это мало что значит. Старуха могла годами не прикасаться к своим цацкам. Ей достаточно просто знать, что она надежно обеспечена и никоим образом не помрет в нищете.
Профессор по роду деятельности немало знал таких вот стариканов-старушенций и хорошо разбирался в их психологии. Рядовой, в общем-то, случай…
Потом он прощупал стены. Безрезультатно.
Открыл гардероб, откуда сразу донесся классический запах нафталина.
С одеждой у дамы оказалось не густо. Что ж, меньше придется возиться со шмотками.
В шубе нашел небольшой ключик. Сунул пока его в карман.
В полках с бельем обнаружил две тысячи баксов и объемистую пачку деревянных. Бабки, не задумываясь, кинул в принесенную с собой хозяйственную сумку.
Проигнорировав книжный шкаф, перешел к буфету. Дверца бара в нем оказалась закрытой.
Вытащил найденный в старухином барахле ключ. Подходит.
В баре находились слегка початая бутылка французского коньяка «Камю», так называемый семейный альбом и пачка писем.
Авторитет взял в руки бутылку и, почему-то оглянувшись, хорошенько к ней приложился. Но жадничать не стал – сделав, как говорится, добрый глоток, поставил французское пойло на место.