— Да у меня весь день впереди! — с вызовом заявляет малец и жестом приглашает на ближайшую лавочку. — Может, ты всё же оденешься?
— Мне нормально. Прохлада бодрит.
— Минус десять ты называешь прохладой? Ты морж? — собеседник задумчиво наклоняет голову на бок, пока Влад очищает лавочку. — Хотя с твоей комплекцией больше похож на лысого белого медведя в парике. Звать-то тебя как?
— Это обязательно?
— У главного героя любой истории должно быть имя, — вальяжно откидываясь на спинку лавочки, заявляет парень. — И если ты ищешь некую-некоего Айа, то и у тебя должно быть столь же экзотическое имя, — он требовательно вскидывает брови.
— Влад.
— Не впечатляет.
Присаживаясь рядом, Влад пожимает плечами — в чём его-то вина?
— Когда всё началось, меня звали Урум. Это было давно, очень давно. — От ностальгии по первой жизни Влад улыбается сам себе. До сих пор он отчётливо помнит её и считает самой особенной из всех. — Я рос охотником в одном небольшом поселении где-то на севере уральских гор. Наша жизнь была полна опасностей — в любой день тебя мог загрызть хищник, растоптать будущий ужин, а случайная травма или болезнь сделать калекой или отправить на тот свет. Было сложно, очень сложно, но проще, чем сейчас. Мы не строили планов на будущее, просто жили одним днём, и для нас такой образ жизни казался нормальным… Что?
— А где Айа? Не слишком ли рано ты начал. Не? — парень недовольно пожимает губами.
— Айа была единственной дочерью одной из семей нашего поселения. Мы дружили с самого детства: вместе сбегали на охоту, вместе пакостничали и изучали горы. Инициатором абсолютно всех наших затей являлась она, а мне нравилось всюду следовать за ней. Ведь каждый её шаг за пределы поселения мог стать для неё последним и нужен был хоть кто-нибудь, кто сможет защитить её. И таким первобытным героем стал я. После одного из таких приключений мы нашли в поселении одних лишь тигров. Двое детей ничего не могли сделать против целой стаи. Ради выживания нам пришлось бросить всё и бежать без оглядки… — Прикрыв глаза, Влад вспоминает обрывочные фрагменты того момента, которые определённо не стоит рассказывать ребёнку. Они с Айей оказались далеко и на возвышенности, а потому не могли чётко всё разглядеть, однако оценили масштабы беды. Всюду кровь и растерзанные тела, некоторые уже пожирались хищниками. Возможно, к моменту их появления кто-то ещё оставался в живых и отчаянно отбивался, только помочь ему было невозможно. Это понимал он, а вот Айа рвалась к родным. Ему пришлось силой тащить её прочь и одновременно зажимать ей рот, иначе бы их побег не продлился слишком долго. — После того дня мы долго блуждали, находили другие поселения, только никто не хотел кормить двух ослабших детей. Так мы блуждали… лет десять точно. А потом Айа предложила идти к солнцу. На юг, — рукой Влад без труда указывает точное направление. — Она всегда была мечтательницей, думала не о сегодня, а о завтра. Возможно, именно поэтому я всегда увязывался за ней с самого детства. Взяв уверенный курс на юг, она надеялась, что ближе к солнцу будет теплее, и мы сможем поселиться там, где не будет вечного холода. И знаешь, в конце концов её идея оказалась верной, хотя она так этого и не узнала.
Влад берёт очередную паузу. Ему нужно время для подготовки к самой важной части многовековой истории. Воспоминания — одно, а тот роковой фрагмент из прошлого совсем другое. В нём хранится боль, ради избавления от которой Влад и приехал сюда. А теперь снова вернулся к ней и выворачивает её наизнанку ради неизвестного мальчишки. Возникает резонный вопрос — чем он вообще тогда занимается?
— И что дальше? — без давления, скорее своеобразным толчком напоминает о себе парень. Влад невольно вздыхает — со стариком всё-таки было легче.
— В один из обычных дней недалеко от той поляны на нас из засады напал одинокий тигр. Он прыгнул прямо на Айю и начал рвать её. А когда мне удалось убить его, то оказалось, он успел смертельно ранить её. Она… — Влад шумно вздыхает. — Она не хотела, чтобы я её спасал и умерла у меня на руках там. — Он подбородком кивает на утоптанный пятачок снега, а потом смотрит на обращённые к небу ладони и словно наяву видит её окровавленное тело — холодное, как лёд, и всё ещё прекрасное, как ясная звёздная ночь. — А следом за ней и я.
— Ты убил себя?
Влад внимательно смотрит на сообразительного парнишку. На его лице нет ни тени недоверия, ни капли каких-либо ещё отрицательных эмоций. Лишь заворожённый интерес и нетерпение узнать продолжение. Владу кажется, что малец не так уж и безнадёжен в роли слушателя. По крайней мере отсутствие у него разросшейся бороды и давно не стриженной седой шевелюры облегчает условный монолог.
— Да. А потом я родился где-то в ближайшем поселении. В детстве я ничего не помнил о прошлой жизни, а память о ней постепенно возвращалась около одиннадцати лет. Я ничего не понимал. Думал, заболел страшной болезнью и даже хотел уйти из поселения, боясь заразить остальных.
— Но не ушёл?
— Нет. Перед самым моим побегом, насколько помню, я пошел на охоту и там меня растоптала злая мамонтиха, — Влад нервозно усмехается, хотя в тот момент ему было совсем не смешно от предстоящих перспектив. С тех самых пор та позорная смерть является для него лучшим мотиватором «поддать газку». — И где-то к четвертой жизни до меня постепенно дошло — мои воспоминания правда, ведь якобы выдуманные знания подтверждались. И самое главное, тогда вместе со мной в том же поселении в тот же день родилась девочка до безумия похожая на Айю.
— Она узнала тебя? — разглядывая снегиря на соседнем дереве, задумчиво бормочет парень.
— Нет. Я расспросил её, но она не помнила нашу первую жизнь или другие жизни, вот только это точно была моя Айа — у неё была та же внешность и родимое пятно на груди на месте смертельной раны. Я не знал как объяснить ей свою правду и после расспросов решил ничего не говорить о себе. Просто любить её. Так же сильно, как и в первую нашу жизнь.
— Это ведь не конец, правильно же?
— Потом мы множество раз перерождались снова. Снова и снова, иногда встречались, иногда нет. Порой мы не виделись очень долго, несколько жизней, может, даже, века. И каждый, абсолютно каждый раз она любила меня словно в первый, а я её — словно в последний. За всё прожитое время я кое-что понял: мне дарована память помнить все предыдущие наши жизни, а вот она обладает чем-то вроде инстинкта, благодаря которому чувствует моё местонахождение на любом расстоянии и тянется ко мне, подобно живому магниту. Правда в её случае всё происходит не как с моей памятью, а в случайный, до сих пор не ясный для меня момент.
— То есть ты не знаешь, почему вы до сих пор перерождаетесь?
— Без понятия, — дёрнув плечами и хлопнув себя по штанам, честно признаётся Влад. Их жизни связаны, синхронны. Если по какой-то причине умирает один, умирает и второй — его или её жизнь моментально гаснет, словно разом задувают обе свечи. Из-за чего они не только умирают, но и рождаются в один день, хотя в самой первой жизни Влад был на несколько лет старше Айи. Теперь он всегда начинает новую жизнь в относительной близости от поляны, а вот ей часто приходится преодолевать огромные расстояния во время его поисков. Она может родиться в любой славянской семье: на Камчатке, в Москве или Болгарии, а разок её занесло аж на территорию современной Польши. Причины таких географических привязок и разбросов ему также не известны. — За прожитые тысячи лет я слышал всякое, но никаких реинкарнаций, бессмертных душ или подсказок почему именно мы с ней и именно так.
— Некоторые тайны так и должны оставаться тайнами, правда ведь? — грустно усмехается парень и откидывается на спинку лавочки, вглядываясь в снежные облака. — Ну, а дальше? Это ведь не может быть концом «длинной и странной истории», да? Пока похоже на затянутую предысторию.
Влад задумчиво повторяет его позу и поднимает голову к серо-белому покрывалу над городом. И правда, о чём нынешняя глава его вечности? О том, как он уже третью жизнь подряд ждёт встречу с Айей? Нет, явно не то. Может быть, нынешняя глава его истории похожа на этот самый день? Такая же серая, холодная и мрачная, хотя в любой момент может выглянуть яркое солнышко, разгоняющее мрак и возвращающее миру изначальные краски. Или солнце всей его жизни так и не появится, а в конце Влада встретит лишь новая глава с чистого листа и ещё бо́льшая тьма. Оба варианта вполне возможны, и пока сердце желает скорой встречи, логика подсказывает — подобное наименее вероятно. Влад переводит взгляд на паренька, который всё ещё смотрит в небо и кончиком высунутого языка ловит снежинки.