Однажды я закинулся чем-то, вернулся домой и начал играть. Мне привиделось, что каждая нота – это серебряная игла, которая втыкается мне в голову. Я смотрел в зеркало и видел подушечку для булавок, в которую превратилось лицо, – словно прически японок, только в плоть. Неплохо, но поверьте мне и никогда не покупайте наркотики у ушлого белобрысого малого в «Мезозое». Никогда.
– Отвратительно, – Гарри с трудом поднял голову, отвернулся, и его снова вытошнило.
Некоторое время он держался за меня, а потом отпустил, опершись на кирпичную стену и глубоко дыша.
– Но зато теперь мы сможем ловить код на лету, сразу же, – кажется, он снова начал соображать.
– Мы еще не пробовали, – качнул головой я. – И на меня эта дрянь не действует.
– Да? – Гарри искренне удивился, уставившись покрасневшими глазами. – Ну, зато на меня она действует просто отлично.
Некоторое время мы помолчали, доковыляли до сваленных перед складом в незапамятные времена толстых труб, сели на них и смотрели на то, как дождь взбивает лужи в пену. Дорогу давно не ремонтировали, кое-где выросла невысокая травка. Гарри вытянул ноги в мокрых джинсах, облокотившись на сваленные в груду трубы, вынул сигарету, зажигалку и долго пытался прикурить. Сигарета промокла, он скомкал ее и выбросил. Вода стекала по волосам, носу, даже с ушей капала, попадая за ворот, но мы все равно промокли до нитки, поэтому торопиться смысла не было. Табак вывалился из разлома и рассыпался, сразу же темнея от дождя.
– Ты только погляди… – В голосе Гарри послышался привычный сарказм.
Я поднял глаза, прекратив созерцать потертые и поцарапанные носы ботинок, по которым струилась вода, и увидел девицу. Она прошла мимо нас, укрывшись за хлипким зонтиком, и я поразился, какие мускулистые у нее ноги. Юбка еле держалась на бедрах, крупная грудь выпирала из черного лифчика, едва прикрытый курткой; она немного задержалась, обдав нас взглядом усталых глаз, а потом припустила дальше, кажется, решив, что толку от нас никакого. В общем-то она была права. Лет около сорока, не меньше, жидкие волосы собраны в хвост, глаза из-за дождя размазались. Мне она напомнила высохшее насекомое с ношей, роль которой выполняли чересчур большие груди.
Гарри о чем-то задумался, достал еще сигарету, но засунул ее обратно, чтобы не мочить. Пальцы плохо работали, с координацией движений у него так все и не наладилось, но ливень сосредоточивал, приводил в чувство.
– Как ты думаешь, мы сможем улететь на Марс или за пояс планет? – почему-то спросил я.
Гарри взглянул вслед уходящей женщине. Девица шагала размашисто, словно солдат.
– Для этого нужно слишком много кредитов и связи, чтобы выпустили из космопорта.
– Это не ответ. Можно сбежать нелегально.
Священник прищурился, вертя зажигалку в замерзших пальцах.
– Мне кажется, я все уже здесь видел. Возможно, познакомился не с каждой из стадий разложения, но представление составить успел. Я сыт этим, – я начал говорить из противоречия, но в процессе понял, что действительно был бы не прочь улететь.
Гарри потер лицо руками, стряхивая воду, натянул капюшон.
– По-моему, ты – жертва мифа об идеальной стране, которая находится где-то и когда-то. А опыт человеческой цивилизации показывает, что все места, где оставил свой след человек, стремительно становятся одинаковыми. Стоит только ему опуститься на землю какой-нибудь занюханной планеты, как вместе с вырвавшимся из шлюза воздухом атмосферу заражают высадившиеся с ним стереотипы. К тому же в других местах нам придется крутиться в десятки раз сильнее, чтобы потом оказаться в шахтах на астероидах.
Он уставился на меня щелочками глаз, ожидая ответа.
– Тогда мы могли бы отправиться туда, где людей еще нет, – не спешил соглашаться я.
– Ты забываешь, что как только мы вылезем из звездолета, люди там появятся.
Дождь постепенно утихал, но небо оставалось таким же серым. Со стороны верфи доносился отдаленный стук, девица уже скрылась.
– Проклятые спидеры. – Гарри встал, держась за трубу.
Я хотел только одного – выспаться. Добраться до своего матраса, содрать мокрые, прилипшие к телу штаны, воняющие грязью и химией, натянуть одеяло до самого подбородка и вырубиться. Лифт скрипел, медленно подползая к последнему этажу. Гарри сел на пол, облокотился на стену; вокруг него сразу же натекла лужа воды.
– Как-то нужно будет к этому привыкнуть, – пожаловался священник сам себе.
Снять мокрые шмотки он уже не мог, поэтому просто рухнул в углу, около батареи, подложив под голову комок нестиранной одежды. Я пнул его, но Гарри только ворчал, отпихиваясь, когда я предлагал поднапрячься и переодеться. За порядок я не волновался – все равно в каморке не было ничего, кроме нескольких старых матрасов, рабочей станции, ящика с электроникой, гитары и пакетов с синтетической едой. Глотнув выдохшегося пива, я стащил ботинки, в которых хлюпала жижа, штаны, куртку, налипший ком рубашки и упал на матрас.