Когда я возвращаюсь, от моего сэндвича с ветчиной остаются лишь обертка и салат латук. Двор перед домом пуст, но машина Ив все еще стоит на дорожке. Я решаю до того, как зайти внутрь, выбросить обертку в контейнер за домом. Как-то неприлично возвращаться с мусором: свидетельством того, что для продолжения жизни мне требуется пища, напоминанием о том, что я здесь, а Калеб – нет.
Мусорные контейнеры стоят в крытом бетонном ограждении, построенном впритирку к задней стене дома. К ним ведет подъездная дорожка, проходящая между домом Калеба и соседским. Мне приходится сначала отодвинуть контейнер для вторсырья, чтобы добраться до обычного мусорного бака. Его колеса скребут по бетону, и я брезгливо морщусь. Поднимаю крышку, выбрасываю обертку от сэндвича и тут замечаю в баке красные подложки под столовые приборы, кулинарные книги и магниты – вещи из кухни, брошенные и забытые. Я прикрываю крышку бака и выхожу из бетонного пятачка.
За домом открывается гаражная дверь. Из нее выскакивает Мия, а за ней идет Ив с гидравлическим шлангом, включенным в расположенную в гараже розетку.
Мы тоже отмывали летом дом, поэтому я сразу понимаю, что собралась делать Ив. Подготовить дом к показу, выставить его на продажу. Я поспешно огибаю угол здания, чтобы она меня не заметила.
Входная дверь по-прежнему не заперта. Когда я захожу внутрь, поток воды из заработавшего шланга с шумом бьется о стену дома. Я ощущаю присутствие чужого человека даже прежде, чем слышу его. Возможно слух притупился из-за шума работающего во дворе агрегата, поэтому обострилось чувственное восприятие. В любом случае сначала я ощущаю чье-то присутствие в доме и только потом слышу шаги наверху. Там кто-то ходит. Я поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь, прислушиваясь, не вернулась ли Мия в дом раньше меня. Однако звук вновь раздавшихся шагов доносится не из комнаты Мии. А с третьего этажа, из-за синей двери – не запертой, а просто прикрытой. Я могу посмотреть, кто там ходит.
И опять же я полагаю, что, пока меня нет, вещи Калеба перебирает Мия. Мне не хочется ее спугнуть. Я хочу, чтобы она посмотрела на меня. Хочу выразить ей свои сожаления. Поэтому я на цыпочках поднимаюсь по лестнице, перешагнув скрипящую ступеньку, и заглядываю в приоткрытую дверь. В комнате суматошно двигается человек – слишком большой, слишком быстрый, – и я удивленно отскакиваю назад. Наверное, я чем-то выдала себя, может, охнула, потому что человек за дверью замирает.
– Мия? – зовет грудной голос.
Всего два слога, но я узнаю обладателя этого голоса, и мой страх сменяется яростью. Я со злостью распахиваю дверь и влетаю в комнату. Макс отступает, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Он пытается заговорить, но я уже вижу, что он натворил. Книги на полках свалены. Ящики полуоткрыты. Рюкзак выпотрошен, и все его содержимое валяется на ковре. Макс поковырялся и в открытой коробке, вывалив часть собранных вещей на пол.
– Что ты творишь?! – ору я. Мне наплевать, слышат ли меня Мия и Ив. Я так взбешена, что не могу сдержаться.
Макс, поморщившись, вытягивает вперед руки.
– Пожалуйста, Джесса, – говорит он, но я не понимаю, о чем он просит.
В горле встает ком, глаза жжет от выступивших слез.
– Зачем ты это сделал? – спрашиваю я, обведя взглядом полки.
Макс проводит ладонью по лицу.
– Я кое-что искал, – отвечает он и смотрит на меня в упор. Смотрит прямо в глаза, чего не было уже целую вечность. А точнее, несколько месяцев. – Пожалуйста, не кричи. – Он устремляет взгляд за мое плечо, в коридор. Внизу не стихает шум работающей гидравлической системы.
У меня перед глазами все расплывается, Макс расплывается. По щекам бегут горячие слезы, и я отвожу взгляд, злясь на себя за них.
– Это не твоя комната. Здесь нет твоих вещей. Убирайся отсюда.
Я выталкиваю его, выпихиваю из комнаты на лестницу, и он снова просит меня о чем-то, обхватив ладонями за плечи и медленно пятясь.
– Это мое, – наконец регистрирует его слова мозг.
– Что твое? – Уж точно не эта комната. Уж точно не эти вещи. Уж точно не оставшиеся здесь воспоминания.
– То, что я ищу. Не Калеба. А мое.
Я неверяще мотаю головой. Какие вещи здесь могли принадлежать ему? Рубашки, которые я не стала разглядывать? Школьные записи, которые сунула в коробку?
– Что ты ищешь, Макс?
Он не сразу отвечает. Смотрит через плечо. На его шее дергается кадык.
– Деньги, – говорит он, не глядя мне в глаза. Так тихо, что я неосознанно наклоняюсь к нему – убедиться, правильно ли расслышала.
– Здесь нет денег, – качаю я головой. Я осмотрела ящики стола и карманы брошенных на полу джинсов. Бумажник исчез вместе с Калебом. – Если ты одолжил ему деньги, то, скорее всего, они были при нем. Похоже, тебе придется простить ему долг, ведь отдать его он тебе не сможет.