Калеб хохотнул, отстегивая лыжные ботинки. Мы сидели рядом на деревянной скамейке. Наклонившись ко мне, он ответил:
– Больше – нет. – И коротко поцеловал меня в губы.
Мы переобулись и понесли не взятое напрокат снаряжение к машинам.
– Кстати, – сказал Калеб, – спасибо, что не устроила сцену.
Я разозлилась. За кого он меня принимал? Он был на год старше меня и считал себя гораздо взрослее? Считал, что может в знак приветствия целовать свою бывшую девушку в щеку, спокойно выражая тем самым свою недоступность, и желать ей всего наилучшего, видя, как я молча наблюдаю за этим, и прекрасная зная, насколько меня это расстроит? Я рассказала об этом Хейли в машине на обратной дороге. Упирая на его последнюю фразу.
– Слава богу! – отозвалась она. – Наконец-то заклятие пало.
Помнится, Хейли махала передо мной воображаемой палочкой, прося ту вернуть ей подругу. Я выразительно посмотрела на нее, и она схватила меня за руку.
– Слушай, это нормально – видеть не только хорошее, но и плохое. В отношениях не всегда все солнечно и радужно.
Я кивнула. С моих глаз словно сняли розовые очки. Я видела теперь не только достоинства Калеба, но и его недостатки, наряду с его прошлым. И мне нужно было все это как-то переварить. По дороге домой я снова и снова прокручивала в голове случившееся, окрашенное в красный тон. Вспоминала прилив адреналина. Меня вдруг разобрало любопытство.
– А что обычно делают в круглосуточном лагере? – спросила я, глядя в окно.
Хейли прыснула от смеха.
– Боже! Да ты не на шутку разволновалась.
– Из-за чего? – влез в наш разговор Джулиан.
Хейли не обратила внимания на предназначенный для нее взгляд, который я направила в зеркало заднего вида: «Моему брату совсем необязательно знать об этом. Боже, только ничего ему не говори!» Она цеплялась за любую возможность поболтать с Джулианом, даже если дело касалось меня и моего парня.
– Калеб на базе наткнулся на свою бывшую. Девчонку из круглосуточного лагеря.
Джулиан, нахмурившись, перевел взгляд на меня.
– Правда?
– Господи! Хейли, пройди уже наконец программу по распознаванию сигналов, которые тебе подают глазами.
Подруга ответила мне улыбкой.
– Дай-ка подумать… круглосуточный лагерь. Там ходят в походы, – многозначительно подняла она палец. – Плавают в озере. Спят в летних домиках или палатках. Вода и мыло у них там не в чести. Все зарастают толстенным слоем грязи. Удивительно, как они вообще умудрились друг друга узнать.
Ее слова вызвали у меня смех, а у брата – улыбку.
– Тебя подбросить домой или ты едешь к нам, Хейли? – спросил он.
Я фыркнула. Мне не нужно было смотреть на Хейли, я и так знала, что она сияет, как медный таз. Джулиан обратился к ней, назвал по имени, улыбнулся ее шутке.
– К вам, – ответила она, даже не пытаясь скрыть воодушевление в голосе.
Я возвращаюсь мыслями к найденному в книге письму. Оно от той девушки? От Эшлин Паттерсон? Если да, то зачем Калеб хранил его, если она была ему безразлична?
Клюшка для лакросса
Под лыжными очками и палками лежит шлем, который Калеб надевал весной, играя в лакросс. Больше всего мне запомнились не его игры, а то, как он выглядел в экипировке. С лицом, закрытым решеткой шлема, его сложно было отличить от товарищей по команде. Они все надевали наплечники и объемные шлемы с решетками. Игроков я узнавала только по именной надписи на спортивной одежде.
В глубине сумки я нахожу наплечники, другие части защиты и клюшку для лакросса. Я достаю ее, и с нее летит пыль. Скотч на конце клюшки местами отклеился и болтается. К нему прилипла грязь.
Было начало апреля, весенние каникулы, и я только что вернулась с курорта «Ключи», где провела пять дней с родителями и братом, нежась на солнце и занимаясь подводным плаванием. Хейли отдыхала в Пуэрто-Рико – ездила навестить бабушку с дедушкой. А вот Калеб все каникулы провел дома.
Прохладный воздух бодрил и, казалось, радушно заключал в свои объятия. Я все еще ощущала жар солнца на своих обгоревших плечах, ткань рубашки натирала обожженную кожу. Входную дверь открыла Мия. В пижаме, хотя уже стоял полдень. Она обняла меня за талию и спросила, не хочу ли я помочь ей мастерить колье. На полу гостиной кучками лежали разложенные по цветам бусины. Я улыбнулась, подумав: Мия, как и Калеб, унаследовала ген, отвечающий за любовь к порядку.
– Попозже, – пообещала я. – Где Калеб?
Она указала на темную лестницу, затем проводила меня наверх – ей теперь нравилось быть провожатой. Без стука распахнула дверь в комнату Калеба и объявила:
– Пришла Джесса!
Калеб сидел на краю постели с обнаженным торсом, словно только проснулся. Он смотрел в окно, щурясь от света. Замешательство на его лице сменилось улыбкой.