– Я к тому, что он сам далеко не подарок, – продолжает Терранс, заполняя молчание. – Ты ведь ни в чем не виновата, да?
– Я его не прогоняла.
Никогда этого никому не говорила. Сначала – потому что была в шоке; затем – потому что засомневалась, не виновата ли я; сейчас – потому что это больше не имеет никакого значения, уже ничего не изменить. Но стоящий в моей прихожей Терранс задел нужную струнку души. Практически незнакомый мне парень поделился со мной своим секретом, а я к секретам питаю слабость.
– Я попросила его подержать мою цепочку с кулоном. Он ушел. Вот и все. Калеб ничего не сказал. Не знаю, почему он ушел. И не знаю, куда он ушел.
Один из учеников нашей школы и его мама видели Калеба в толпе и сказали, будто он был расстроен.
Больше никто ничего не знал, поэтому их слова обросли выдуманными подробностями. Терранс кивает, не зная, что делать с полученной информацией, верить мне или нет. Затем, кажется, принимает для себя какое-то решение.
– Это еще не все.
– А что еще?
– В те выходные Калеба в нашем общежитии искал один человек.
В голове мелькают картинки: письмо в книге, девушка в лыжном костюме, светлая коса, выделяющаяся даже на снежном фоне. Эшлин, сказал он.
– Высокий и тощий чувак, – продолжает Терранс, стирая своими словами возникшую перед моими глазами картинку. – Не знаю, чего он хотел от него. Он пришел, когда Калеба не было. Сказал, что хочет передать ему кое-что. Я ответил: «Прости, понятия не имею, о ком ты говоришь». По-моему, я правильно сделал. Мне от этого парня стало не по себе. И я не собирался держать в своей комнате какие-то непонятные свертки.
Калеб не отвечал на мои звонки. Я представляла его пьющим на вечеринке с девчонками, развлекающимся на полную катушку. А не занимающимся какими-то делишками с парнем, носящим ему свертки. Я думала, у него с похмелья болела голова. Событие, предшествовавшее разрыву наших отношений, оказалось совсем не таким, каким мне представлялось.
– Ладно, хватит об этом. – Терранс делает шаг ко мне. – Я должен был передать тебе одну вещь. – Он лезет в карман.
– Какую?
Терранс вытаскивает зажатый в ладони белый пакетик.
– Его оставил Калеб. Я собирался позвонить твоему брату, но вчера увидел тебя. Я просто не знал, что с ним делать. Нашел его в общежитии, когда собирался домой. Думаю, он предназначался тебе.
– Мы с Калебом расстались, – говорю я, уставившись на пакетик и чувствуя себя так, словно не имею права на его содержимое. Я даже не тянусь за ним.
– Когда? – удивляется Терранс.
– После вашей поездки в университет.
– Я об этом не знал. – Он протягивает в мою сторону руку. – Не знаю, легче тебе от этого станет или тяжелее.
В его ладони пакетик из университетского магазина подарков, в нем завернуто что-то маленькое. Я забираю его у Терранса и заглядываю внутрь.
– Это твое имя? Твое полное имя? – спрашивает Терранс, и я киваю.
– Спасибо, – выдавливаю я. Горло перехватило.
Я дрожу всем телом, закрывая за Террансом дверь.
Брелок с моим именем
В пакетике лежит брелок с логотипом в виде университетского талисмана. Но меня потрясло не это. В моей руке подарок, купленный для меня, но не подаренный. Мы с Калебом без устали искали мое имя на магнитиках, брелоках и украшениях. Это стало моей навязчивой идеей, поскольку я нигде не могла его найти. И вот в моей руке поблескивает на свету слово «Джессамин».
Я пытаюсь представить, могло ли все пойти иначе, если бы Калеб тем утром по возвращении вытащил из кармана этот брелок. Мог ли наш разговор не принять опасного поворота. Я пытаюсь представить другой ход событий, а не тот, что случился в тот день.
Мы стояли у ряда шкафчиков в ученическом центре. Было утро понедельника после поездки Калеба в университет. Наши голоса разносились по коридору, как бы тихо мы ни говорили.
– Чем ты там занимался, что не мог мне позвонить? – вопрошала я.
Наши отношения уже были на грани. И меня все лето снедало тревожное чувство, которому я не могла дать определения. Однако рвать отношения из-за какого-то непонятного чувства было слишком серьезным и решительным шагом. Мне нужна была причина, которая бы спровоцировала окончательный разрыв. Но вместо расстановки всех точек над «и», мы ходили вокруг да около проблемы. Я жаждала обвинить Калеба в чем-то, дать наконец терзающему меня чувству название.