– Знаю.
– Должно быть, у них была интрижка. И мама убедила Шона дать ложные показания. Они устроили поджог, а обвинили в этом отца.
– Ничего себе! – Кое в чем я и сама разобралась, идя по его следам. Но не догадывалась о подозрениях Калеба, что именно мама подвергла его жизнь опасности. Начинаю понимать, почему он ушел, почему не захотел оставаться с ней.
– Шон взбесился. Он рвал и метал, Джесса. Я думал, он меня прибьет. Мама прибежала наверх и оттолкнула его. Я замахнулся на него ножом, и он отпрянул. Я даже не задел его. Он сам отпрянул. К окну.
Калеб делает глубокий вздох. Я знаю, что он скажет дальше. На окне нет сетки. Бетон за домом покрашен заново.
– Но он не поранился. Клянусь, с ним ничего не случилось. Пока он не попытался вырвать у меня нож и она его не толкнула.
Значит, ему на помощь пришла Ив. Как сделала бы любая нормальная мать.
– Она помогла мне, Джесса. Это случилось из-за меня. Шон был в ярости. Я никогда раньше не видел его в таком бешенстве. Не знаю, что бы он сделал, если бы решил, что я сдам его полиции.
Мне вспоминается тот день.
– Я была там.
– Все доказательства указывали на меня, поэтому мама решила: мы не пойдем в полицию, а скажем, что Шон уехал. Ему мы все равно уже помочь не могли. Так мы и сделали. Сказали, будто он уехал.
– Ты сказал, что она выгнала его.
– Я не ожидал твоего появления. Ты пришла и увидела мое лицо. Что еще я мог сказать? Выдал первую пришедшую на ум мысль. Но мама думает, что я все тебе рассказал.
– Вот и ответ. – Теперь понятно, почему она пристально следила за мной. Все это время она думала, что мне известно гораздо больше, чем я показываю. Она не знала, что ведет меня к разгадке так же, как я веду ее к Калебу.
– Мне нужно уходить, но я хочу, чтобы ты знала правду, Джесса. Чтобы ты верила мне.
И я ему верю. Несмотря на то, что он столько раз мне лгал. Есть то, что я знаю, и чего не знаю. В глубине души я точно знаю: Калеб не убивал Шона. Я видела его разным – печальным, влюбленным, испуганным, злым. Теперь я точно знаю, как выглядит ложь, и сейчас он не лжет.
– Если бы ты сказал полиции, что это была самозащита, а твоя мама бы это подтвердила, то тебе не пришлось бы исчезать, Калеб.
Он смеется, и в его смехе слышится боль.
– О нет, Джесса, она бы не подтвердила. Я хотел рассказать. Меня мучило чувство вины. Я считал, что мы поступили ужасно, и не мог жить с осознанием этого – только не в том доме, не в той комнате. И знаешь, что она сказала? «Все доказательства указывают на тебя, Калеб». Она сказала, что оставила карманные часы и обручальное кольцо, что на них моя кровь. И мы перевозили его тело на моей машине. Потом мы уехали, если ты помнишь, и продали его машину по дешевке. Я только потом понял, почему мы использовали мою машину, а не его. Чтобы продать машину Шона, как сказала она? Да ладно! Она просто сделала все, чтобы я молчал. И не один Шон упек моего отца в тюрьму. Она ему в этом помогала. С кем я жил все эти годы, Джесса? – Он спрашивает это убитым голосом.
– Ты мог уйти… – начинаю я, но Калеб уже мотает головой.
– Она бы никогда меня не отпустила. Даже в университет. Она – попечитель моего банковского счета и могла пользоваться моими деньгами для улучшения своих жизненных условий. Но для этого я должен быть рядом. Мой отъезд не входил в ее планы. Знаешь, почему она так упорно ищет меня? Не ради меня. А ради денег, которых лишилась. В случае моей смерти они переходят отцу. Они с самого начала должны были достаться ему. Я мог решить все одним только способом.
– Это не так. Есть другой выход. Еще не поздно. Ты должен рассказать все полиции.
Калеб снова качает головой.
– Моя кровь на вещах Шона. Его ДНК в моей машине. Мы перевозили в ней его тело. Мы дрались. Мия знает об этом, все знают. Мы и раньше с ним ругались, даже ты это подтвердишь, если тебя спросят. Это я отвозил машину Шона на продажу. Когда я сказал ей, что улики могут указывать на нее, она ответила, что все камеры по дороге – на заправках и магазинах – зафиксировали, кто сидел за рулем. И это был я, а не она, хотя она весь путь следовала за мной. Я оказался в ее полной власти. А мои деньги – в ее руках до моего двадцатипятилетия. Все денежные операции шли через нее.
А позже он сам использовал эти камеры как свидетельство своего исчезновения. Наверное, поэтому его мать уверена, что он все подстроил. К тому же он уничтожил одно из вещественных доказательств – машину. А сам сбежал.