Она поспешила на кухню, которая была видна через узкий дверной проем. Ханна позволила своим глазам блуждать, позволяя осознать конец ее путешествия. Но этого не произойдет. Ее разум уже задавался вопросом об этих тестах ДНК. Даже если бы у нее не было имени, она могла бы установить связь с семьей. Возможно, в конце концов, она даже найдет свою мать. Но захочет ли Рейн вспоминать такое ужасное время своей жизни? Причинила бы Ханна ей боль, если бы она снова появилась?
Фотографии детей в рамках, украшавшие комнату, ничуть не успокоили нервы Ханны. Они все выглядели такими счастливыми. Такими любимыми и желанными. Смеющиеся, спящие, улыбающиеся в камеру. Каждый из них принадлежал именно тому месту, где он был.
Ханна побрела к полке, потирая шею в безнадежной попытке ослабить напряжение там. Когда ее взгляд впервые упал на маленькую фотографию в центре полки, Ханна подумала, что этот мужчина всего лишь напоминает ей кого-то. Его руки были обвиты вокруг двух женщин, которые разделяли его черные волосы и карие глаза, хотя его лицо было более худым. И на висках у него было не так много серебра, как сейчас.
Ее веки слегка затрепетали от шока. Ее сердце сильно забилось. Она позволила своему взгляду пробежаться по другим фотографиям, но его не было ни на одной из них. Она подошла к стене рядом с дверью и просмотрела эти фотографии. И вот он снова был там. Держащий на руках маленькую девочку в футболке принцессы и тиаре, рядом с ними на столе стоял праздничный торт.
— Я также добавила несколько булочек халапеньо, — сказала Мария, вернувшись с белым бумажным пакетом.
Она встала рядом с Ханной и проследила за ее взглядом к фотографии.
— Габриэль был прав, отправив тебя сюда. Я сказала ему, что не могу говорить с тобой, но я была трусихой. Он сделал правильный выбор.
Ханна заставила себя кивнуть. Да. Конечно. Все было прекрасно.
— Иногда ребенок знает лучше, чем мать. Скажите ему, что я не сержусь.
— Я так и сделаю, — пробормотала она. — Конечно.
Мария вложила сумку в руки Ханны.
— Vaya con Dios, querida (прим.: с исп. Иди с Богом, дорогая).
— Спасибо, — автоматически сказала Ханна.
Она почувствовала, как Мария снова обняла ее, и, должно быть, обняла в ответ, но Ханна была слишком потрясена, чтобы понимать, что делает. Она вышла из дома, подошла к своей машине, открыла дверцу, села за руль. Но она не осмелилась поехать.
Мария была матерью Габриэля.
Прошлой ночью это странное выражение на его лице, когда она показала ему свидетельство о рождении, не было смущением или раздражением; это был обман.
Знал ли он больше все это время? Неужели он притворялся, что ничего не знает о Скале Джейкоба с их самой первой встречи, чтобы защитить свою мать?
Ханна полагалась на него. Полагалась на него как на нового друга, готового помочь, а он мешал ей узнать правду.
А потом прошлой ночью.
— Черт, — прошептала она.
У них был секс. После того, как он узнал, что она ищет Марию. Он попросил ее остаться у него. Почти настоял. Почему? Чтобы он мог присматривать за ней? Чтобы она поверила ему и рассказала больше?
Она прикоснулась к своим губам. Она переспала с лжецом.
— С тобой все в порядке, — сказала она вслух.
И это так и было, не так ли? За свою жизнь она переспала со множеством лжецов. И, черт возьми, ее собственные родители лгали ей обо всем, и она пережила это. Габриэль солгал, и это не означало, что он был опасен. Все лгали.
Кроме Джеффа. Он не солгал. Он сказал правду, и она поверила ему, и все равно все было неправильно.
Ей нужно было позвонить Джеффу. Сказать ему, что он был прав насчет того, что это была секта. Ей также нужно было позвонить Бекки. Рассказать ей, что случилось. От чего бежала их семья. И, конечно же, Рейчел должна помнить кое-что из этого. В семье внезапно появилась новая мать. Новая сестра. Все они живут в доме с лидером секты.
Может быть, Рейчел подавила это. Или, может быть, ее разум решил, что река и сад — единственные вещи, которые стоит запомнить. Но, чтобы быть справедливой к Рейчел, Ханна могла вспомнить только две вещи из раннего детства: наложение гипса на сломанную руку и смутное, теплое воспоминание о своей воспитательнице в детском саду, которое, вероятно, подкреплялось фотографией класса, которая у нее все еще была.
Вот и все. Остальная часть была пустой.
Наконец, достаточно успокоившись, чтобы вести машину, она завела машину и направилась вниз по крутой дороге к шоссе. Она повернула направо, к цивилизации, и тупо поехала вверх по побережью, на этот раз не заботясь о слепых поворотах и крутых спусках.