Поэтому вместо того, чтобы сообщить новость своим сестрам, она послала Бекки бессмысленное заверение.
У меня все хорошо. Заканчиваю здесь дела. Еще немного времени! Дай мне знать, как дела у мамы.
И вот так просто она вдруг затосковала по своей матери. Не Рейн, а Дороти, женщине, которая любила и воспитывала ее. Женщине, которая приняла ребенка своего мужа и сделала все, что в ее силах.
Они никогда не сходились во взглядах, и даже сейчас Ханна понятия не имела, было ли это из-за ее рождения или ее генов, или просто потому, что они столкнулись так же, как миллионы матерей и дочерей сталкивались на протяжении тысяч лет. Имело ли это значение? Их отношения не были идеальными, но они были экспоненциально лучше, чем могли бы быть при данных обстоятельствах.
И Ханна скучала по ней. То, как она разгадывала кроссворды после того, как мыла посуду после ужина. Небольшая сосредоточенная морщинка между ее глазами, когда она смотрела на Куинси или Мэтлока. Тихое успокаивающее кудахтанье, когда она хлопотала над больной дочерью.
Школьные обеды, которые она упаковывала в начальной школе, всегда по одному и тому же расписанию: сэндвичи с арахисовым маслом по понедельникам и средам, болонская колбаса по вторникам и четвергам, тунец по пятницам. Ничего особенного. Никаких срезанных корок на сэндвичах. Никаких маленьких заметок не прилагалось. Просто бутерброд, яблоко и термос дешевого сока. Но эти три обеда в обязательном порядке ждали на прилавке каждый день, независимо от того, ушла ли ее мать добровольцем в церковь или заболела гриппом. Три коробки для ланча. Розовые коробки с Барби для Рэйчел и Бекки, красная коробка «Чудо-женщины» для Ханны.
Вот что значит быть матерью. Каждодневная работа, даже когда она не понимала характера или настроения своей дочери, музыки или макияжа. Даже когда Ханна разочаровывала ее снова и снова, Дороти никогда не переставала любить ее. Ханне всегда было куда пойти на Рождество или День Благодарения, и, возможно, именно поэтому было так легко держаться подальше. Она всегда знала, что ей рады. Что ее любят. О ней заботятся. Ее маленькие восстания были ничем иным, как вспышками гнева.
Она наблюдала за игрой выдр, и к тому времени, как закончила обед, она снова нашла красоту в этом суровом море.
Что бы Рейн ни нашла в Биг-Суре, это, должно быть, было лучше, чем то, от чего она убежала. На какое-то время. Возможно, она получила то, что ей было нужно, от этого места, от Питера Смита, от Ханны, а затем перешла к чему-то лучшему.
Ханна надеялась, что это правда. Если Рейн была хоть чем-то похожа на свою дочь, она много раз в своей жизни облажалась, но, есть надежда, что, в конце концов, она все же нашла себя. Как и, может быть, Ханна.
Лестница вела из отеля вниз к пляжной тропинке, и Ханна несколько минут шла по ней, пока не нашла скамейку, на которой смогла устроиться, чтобы позвонить Джеффу.
— Ты был прав, — сказала она, как только он ответил. — Это определенно была секта.
— Что ты нашла? — услышала она резкий, из-за тревоги, вопрос.
— Я разыскала женщину, которая помогала мне родиться.
— Она входила в секту?
— Нет, она просто играла для них роль акушерки. Она показалась мне очень милой женщиной.
Его ручка постучала по столу.
— Она была готова поговорить об этом?
— Да, она была. Она сказала, что Джейкоб Смит начал проповедовать о конце времен и заселении истинно верующими. Он сказал, что Бог говорил с ним и сказал ему, что пришло время жить по Библии. Он взял себе еще двух жен.
— Воу.
— Очевидно, мой отец не решался принять многоженство.
— Подожди. Ты же не хочешь сказать… — его голос затих в неуверенной тишине.
— Что?
— Что Джейкоб Смит был твоим отцом?
— Нет, нет. Чтобы убедить моего отца… — она вздохнула и сказала себе просто произнести это быстро. — Джейкоб подарил моему отцу другую жену. Молодую девушку. Ей было… ей было семнадцать. Это была моя мать.
— Ужас, Ханна. Ты уверена?
— Я уверена. Он взял другую жену. И у них появилась я.
— Вау. Это… Ты в порядке?
На этот раз она не заплакала. Она хотела, но не сделала этого.
— Я немного волнуюсь, но я рада, что знаю правду. Я так думаю.
— Я не могу поверить в это, — сказал он. — Должно быть, для тебя это почти невозможно.
— Да. Я не могу понять, как он так поступил с Дороти. Или по отношению к Рейн.
— Ты хотя бы узнала ее фамилию? Чтобы ты могла попытаться ее найти?
— Нет, Мария этого не знала. Она сказала, что Рейн сбежала после моего рождения. Она так и не вернулась.