Выбрать главу

— Знаешь, для тебя еще не слишком поздно, — она не была уверена, почему сказала это. В качестве испытания или, может быть, в качестве искреннего желания для него. Но после того, как она заговорила, ее внутренности сжались в болезненный узел.

Джефф потягивал свой эспрессо без малейшего намека на напряжение в плечах. Если это был тест, он не беспокоился об оценке.

— Да, — он медленно поставил кофе на стол. — Я и сам думал об этом в последнее время. Может быть, для меня еще не слишком поздно.

И вот так просто она поняла. Между ними все было кончено. Действительно, действительно все кончено.

Все ее мысли о том, хочет ли она, чтобы он вернулся, или ей следовало дать шанс материнству… все они вылетели из окна той кофейни и взлетели в ярко-голубое небо над городом. Она действительно выглянула наружу, как будто могла видеть, как они исчезают.

Дело было не только в том, что она отказалась от отношений. Он тоже отказался. Несмотря на все его заверения и обещания, он тоже не был доволен их браком.

Она чуть не рассмеялась. Она почти откинула голову назад и позволила горькому юмору вырваться наружу, но если бы она это сделала, ее смех превратился бы в слезы. Не сладкие или грустные слезы. Но усталые, злые, яростные слезы.

Джеффу нравилось быть женатым. Он хотел детей. И он любил Ханну. Это было ее самым большим преступлением. Позволить Джеффу влюбиться в нее. И позволить им обоим поверить, что любви будет достаточно.

Он уговорил ее выйти замуж не потому, что это было правильно для нее, а потому, что это было правильно для него. Когда он уверял ее, что никогда так сильно не заботился о том, чтобы иметь детей, может быть, он и имел это в виду. Или, может быть, он надеялся, что она привыкнет к браку и станет немного мягче. Более заботливой. Менее эгоистичной.

Но в том-то и дело. Это была чертова гигантская сверкающая штука прямо посреди комнаты. Ханна всю свою чертову жизнь мучилась из-за того, что была эгоисткой. Желая жить так, как она этого хотела. Нуждаясь в том, в чем она нуждалась.

Значит, она была эгоисткой. Как и все остальные.

Джефф хотел жениться, и он получил это. Ее сестры хотели мужей, детей и дома, и они их получили. Да, они вкладывали много заботы в жизнь других людей, но они делали это, потому что хотели этого. Потому что забота о других делала их счастливыми и удовлетворенными. Они процветали на этом, а Ханна — нет.

Она пыталась сказать это Джеффу с самого начала. Этот брак напугал ее. Что у нее ничего не получится, даже если бы она любила его. Но ее страхи не отговорили его от того, чего он хотел.

Джефф начал рассказывать о планах на солярий Дэна, и Ханна позволила ему говорить, но она почти не слушала.

Что она здесь делала? Хотела ли она вернуть этого мужчину, или просто боялась своего желания остаться одной? Она могла вернуться в Чикаго, не возвращаясь к нему. Может быть, они могли бы стать друзьями. Она могла бы издалека наблюдать, как он снова женится, заведет ребенка, живет так, как хочет.

Боль пронзила ее сердце при этой мысли, но это была не смертельная рана. Это было всего лишь облегчение ноющего давления. Она ушла от него. Убежала. Но, может быть, она действительно была готова отпустить его.

Она любила его. И они не подходили друг другу. Она попробовала сделать так, как он хочет. Теперь она попробует сделать так, как хочет она.

Джефф погрузился в молчание, достаточно хорошо знакомый с ее настроением, чтобы понять, что она его не слушает. Она извиняюще улыбнулась.

— Прости. Это была долгая неделя.

— Я понимаю.

— Знаю, что я была той, кто прервал наше общение, и я не должна была связываться с тобой, но… Я рада, что сделала это. И я рада, что ты дал мне шанс.

— Я не ненавижу тебя, — сказал он, и глаза Ханны наполнились слезами.

— Тоже это знаю. Правда знаю. Но спасибо тебе за то, что ты это сказал.

Джефф взял ее за руку, и она на мгновение крепко сжала ее, крепко сдерживая. Ей хотелось обогнуть стол, свернуться калачиком у него на коленях и позволить ему обнять ее, но когда его другая рука обхватила ее пальцы и сжала ее руку, она согласилась на это. По крайней мере, это было утешением.

— Я думаю, это было хорошо, — наконец сказал он. — Если ты вернешься в Чикаго, мы могли бы встречаться повсюду. Это не должно быть так чертовски неловко.

Нет. Так не должно быть.

— Мы должны все уладить, — предложила она, высвобождая свои пальцы из его. — Ты можешь двигаться дальше.

Он не стал возражать. Наконец-то он был готов.