По монтажному принципу сделан мною и альбом-моноспектакль «Гамлет. Тема и вариации» на фирме «Мелодия».
Снова Гамлет. Спустя двадцать восемь лет после Гамлета у Охлопкова. В. И. Немирович-Данченко писал, что нельзя вполне хорошо сыграть Гамлета, пока ты молод, так как ты не можешь глубоко трактовать эту роль, требующую большого опыта, жизненного и профессионального. Но парадокс состоит в том, что когда ты можешь хорошо трактовать эту роль — нету молодости, чтобы ее играть… Гамлет. Однажды соприкоснувшись с этой ролью, ты никогда не сможешь от нее освободиться. Мысли, слова, созвучия, заключенные в роли, будут прорастать в тебе, постоянно о себе напоминая. Я играл Гамлета всего три сезона, а все последующие долгие годы я проигрывал эту роль еще и еще раз про себя. Ни одна из сыгранных и оставленных мною ролей не снилась мне так часто. Гамлета, в разных свойственных снам модификациях, я играл многократно и, просыпаясь, продолжал думать о нем. Такова уж энергия, вложенная Шекспиром в эту роль. Собственно, я думал о ней, в тайне души мечтал о ней, боясь себе в этом признаться, еще до того, как состоялось мое первое свидание с Н. П. Охлопковым на даче в Переделкине, когда он пригласил меня в свой театр.
Я видел много Гамлетов. Бруно Фрейндлиха в бывшей Александринке в спектакле Г. М. Козинцева. В его же фильме — Иннокентия Смоктуновского, М. Ф. Астангова в спектакле Б. Е. Захавы в Вахтанговском театре, Владимира Высоцкого на Таганке. Анатолия Солоницына в Театре имени Ленинского комсомола, Владимира Рецептера и Сергея Балашова в моноспектаклях на эстраде. И много зарубежных Гамлетов: Майкл Редгрейв, Кристофер Пламмер, Даниель Ольбрыхский, Лоренс Оливье. Слышал, как читал монолог Гамлета сэр Джон Гилгуд. И всегда мне было интересно смотреть исполнение и думать об исполнителях. Удивительная роль! У каждого, даже когда исполнение представлялось мне спорным или не близким, были удачные места, куски, целые акты. Лучшим Гамлетом для меня был и остается по сей день Пол Скофилд. Мне всегда было интересно даже читать о том, как игралась или играется эта роль. Разумеется, я изучал статью Белинского «Гамлет», драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета». В. И. Качалов в спектакле Гордона Крэга, великий М. А. Чехов в этой же роли. Словом, все, что можно было прочесть о «Гамлете» в книгах, статьях, дневниках, воспоминаниях, привлекало мой интерес.
В своей работе о «Гамлете» А. А. Аникст приводит статистику: «К 1935 году о Гамлете было написано 25 тысяч книг и статей, и не меньше за последующий затем период». Смешно полагать, что все это возможно прочитать. Но соображения Пушкина, Тургенева, Герцена и многих других были мною обдуманы за последующую жизнь после исполнения роли Гамлета у Охлопкова.
Что же говорить о стихах, посвященных Гамлету! Тут скрестились два моих интереса, две любви — Гамлет и поэзия. Блок, Пастернак, Мандельштам, Цветаева, Ахматова, и, наконец, стихи Гамлета-Баратынского, и очень гамлетовское стихотворение Пушкина «Из Пиндемонти» со строчкой-цитатой из Шекспира: «Слова, слова, слова…»
А сколько раз упоминается Гамлет у Чехова! Один рассказ («В Москве») так и начинается: «Я московский Гамлет…» Все это собралось в сознании, аккумулировалось и потребовало выхода. Так написалась, а потом записалась на фирме «Мелодия» моя композиция-моноспектакль «Гамлет. Тема и вариации».
«Не позаботитесь ли вы, чтобы актеров хорошо устроили. Они — обзор, краткие летописи века…» — Я старался произнести эту фразу, вкладывая в нее метафизический смысл… «Краткие летописи…».
Я часто думаю: закончен ли этой чрезвычайно важной для меня работой мой счет с «Гамлетом» Шекспира? Вряд ли. Думаю, что до конца жизни буду думать и что-то стараться делать, чтобы еще и еще раз вернуться к лучшей из когда-либо написанных пьес.
Поэтому, когда я получил приглашение репетировать роль Полония в Театре имени Ленинского комсомола у режиссера Г. А. Панфилова, я, не раздумывая, взялся за эту роль, вполне соответствующую моему пятидесятилетнему возрасту.
Сейчас, когда я пишу последнюю главу этой книги, я не знаю, каков будет результат, спектакль еще не сыгран на публике, идет процесс. Для меня, не скрою, мучительный. Это естественно. У прекрасного кинорежиссера Панфилова, дебютирующего в театре, своя трактовка, свое понимание того, как эту пьесу ставить сегодня. Не вчера, не завтра, а сегодня. Без этого и за дело браться не стоит. Это аксиома. Дело актера — подчиниться трактовке или по крайней мере вписаться в нее, не разрушая общего замысла, если даже ты с ним не согласен. Есть еще выход: уйти из спектакля. Роль Полония, по счастью, та роль, которая позволила мне не уходить из него, а, сохраняя свои убеждения и представления о пьесе Шекспира, играть Полония-отца, первого министра при дворе покойного Гамлета и одного из первых приближенных Клавдия. Однако процесс был мучительным как для меня, так и для Панфилова. Он, наверное, не раз пожалел, что пригласил меня на роль. Я ставил под сомнение замысел, задавал вопросы. Приходя домой, я пытался увязать мое пребывание в спектакле с годами выношенными представлениями о Гамлете.