Официально было постановлено, что сердцем заговора были Делароса и Уейст, а все остальные всего лишь следовали их приказам — едва ли можно было наказать Кесслер за то, что она следовала за лидером, равно как и наказать солдата Армии за то, что он следовал за Кесслер.
Маркус все никак не мог определить, что он сам думал по поводу этого постановления, но совершенно очевидным казалось то, что этому новому сенатору оно совсем не нравилось.
Маркус пригнулся и положил ладонь на плечо Изольды.
— Напомни мне, кто этот новенький.
— Ашер Вульф. — прошептала Изольда. — Он стал представителем Армии вместо Уейста.
— Тогда все ясно, — произнес Маркус, выпрямляясь. Убей солдата, и станешь врагом армии на всю жизнь.
— «То, что считали правильным», — повторил Вульф. Он глянул на толпу, затем снова посмотрел на Кесслер. — И в данном случае они посчитали правильным убить солдата, который принес в жертву сохранности их тайн свое здоровье и безопасность. Если эти двое заплатят ту же цену, что и тот парень, то, возможно, будущие сенаторы не станут думать, что подобные действия могут быть «правильными».
Маркус посмотрел на Сенатора Хобба, размышляя, почему тот до сих пор не высказался. Он был первым спорщиком в Сенате, но Маркус давно стал считать его пустым манипулятором и приспособленцем. Кроме того, именно он был отцом будущего ребенка Изольды, и Маркус не думал, что когда-нибудь снова сможет его уважать. Хобб ничуть не заинтересовался своим будущим наследником, а сейчас он демонстрировал такое же безразличное отношение к слушанию. Почему он еще не выбрал, на чьей стороне ему быть?
— Я думаю, желаемое уже было достигнуто, — сказала Кесслер. — Уейст и Делароса подверглись разбирательству и были осуждены. На них наручники, и скоро они попадут в тюремный лагерь. Они поплатятся за...
— Вы посылаете их в идеалистическую загородную усадьбу есть стейки и услаждаться компаниями одиноких фермерских дочерей, — сказал Вульф.
— Следите за выражениями! — воскликнула Кесслер, и Маркус вздрогнул, услышав ярость в ее голосе. Он дружил с приемной дочерью Кесслер, Хочи, и слышал этот яростный тон большее число раз, чем мог сосчитать, поэтому не хотел бы сейчас оказаться на месте Вульфа. — Каким бы женоненавистническим не было ваше мнение о наших фермерских общинах, — продолжала Кесслер, — осужденные не отправляются на курорт. Они — заключенные, и будут отправлены в тюремный лагерь, где им придется работать усерднее, чем вам когда-либо приходилось.
— И их не будут кормить? — спросил Вульф.
Кесслер вскипела.
— Разумеется, будут.
Вульф в притворном замешательстве наморщил лоб:
— Значит, им не будут позволять выходить на свежий воздух и испытывать на себе свет солнца?
— А где еще можно работать на тюремной ферме, кроме как в поле?
— В таком случае я чувствую себя в тупике, — произнес Вульф. — Как-то все это звучит не совсем похожим на наказание. Сенатор Уейст хладнокровно приказал убить одного из своих собственных солдат, подростка, который находился в его подчинении, а в наказание за это он получает мягкую постель, трехразовое питание, более свежую пищу, чем мы можем себе позволить в Ист-Мидоу, и широкий выбор девушек...
— Вы говорите про «девушек», — сказал Товар. — Что именно вы под этим подразумеваете?
Вульф, уставившись на Товара, помедлил, а затем взял в руки лист бумаги и, просматривая его, заговорил:
— Возможно, я неправильно понял суть запрета смертной казни. Мы не можем никого убить, потому что, как вы заявляете, «на планете осталось только тридцать пять тысяч людей, и мы не можем позволить себе уменьшать это число», — он поднял глаза. — Все это верно?
— Теперь у нас есть лекарство от РМ, — сказала Кесслер, — а вместе с ним мы обрели будущее. Мы не можем позволить себе потерять ни одного человека.
— Потому что мы должны продолжить человеческий род, — сказал Вульф, кивнув. — Размножиться и заново заселить Землю. Разумеется. Нужно ли мне рассказывать вам, откуда берутся дети, или будет лучше найти школьную доску, чтобы я нарисовал схему?
— Дело не в сексе, — сказал Товар.
— Как же, черт возьми, вы правы.
Кесслер вскинула в воздух руки.
— Что, если мы просто не позволим им производить потомство? — спросила она. — Это вас удовлетворит?
— Если они не смогут производить потомство, то не будет смысла оставлять их в живых, — выдал ей в ответ Вульф. — Руководствуясь вашей же логикой, нам стоит убить их и покончить с этим.