– О, у меня все отлично, – ответила она с довольным видом.
– Это хорошо. А тебе бывает грустно?
– Разумеется, – сказала девушка, ни на секунду не замешкавшись. – Каждому из нас время от времени становится грустно – иногда по каким-то непредвиденным обстоятельства, иногда – потому что сами того хотим. Да-да! Очень многие люди могут грустить, даже будучи счастливыми.
Дима постарался представить себе человека в такой ситуации, когда его одновременно распирало бы от счастья и пронизывало грустью, но не смог.
– Странно это как-то, – заметил подросток, почесав висок. – Зачем счастливым людям грустить? Зачем вообще кому-то хотеть грустить?
Они поднялись на третий этаж и вышли в коридор.
– Кто ж знает? – пожала плечами девушка. – Наверное, люди не могут долго довольствоваться тем, что имеют, не могут просто быть счастливыми. Людям всегда чего-то не хватает в этой жизни, они постоянно стремятся заполучить все больше и больше. Это, конечно, не всегда плохо, потому что нередко человек конечной целью ставит самореализацию и комфортную жизнь до самой своей смерти, не причиняя, по крайней мере осознанно, вреда другим. Есть и такие – а их очень и очень много, – которые не успокоятся, пока не уничтожат планету, и даже тогда вряд ли осчастливятся. А еще есть люди, которым грустно постоянно, вне зависимости от того, что происходит в их жизни, и зачастую может показаться, что они сами выбирают такой путь, но на деле же причина в болезнях, которые управляют их мыслями и поведением.
Наталья осеклась и украдкой глянула на Диму, побоявшись за то, что могла задеть его словом, а он в свою очередь кивнул, тем самым давая понять, что солидарен с ней как минимум в части изречения, и высказал предположение:
– Я, наверное, отношусь к третьему типу людей.
И, склонив голову, он попытался выдавить улыбку, но до того она получилась горестной, что у девушки защемило в сердце.
– Нет, у тебя совсем другой случай, – поторопилась она хоть немного приободрить его.
– Да? Ну… – Подросток остановился – остановилась и она, – замялся на месте, не зная, как продолжить разговор. Ему казалось, что он поставил их обоих в неловкое положение, а чтобы выйти из него, задал вопрос: – Ты ведь ко мне шла, да?
Слегка прикусив нижнюю губу и изогнув брови, но теперь не в удивлении, а выказывая переживание, она сказала:
– Да, к тебе. Ох, дырявая моя голова! Я же должна была тебе еду с лекарствами принести! Совсем ты меня заговорил. – И, потопав обратно, кинула через плечо: – Иди пока в палату, я скоро вернусь.
В палате Дима повесил полотенце на спинку стула, чтобы оно поскорее высохло (хотя чаще всего он просто закидывал его в ящик прикроватной тумбы) и нырнул под одеяло, повернулся на бок. На дворе уже стояла зима, декабрь подходил к концу, и мороз расписывал окна ледяными узорами. Несмотря на то что отопительные радиаторы в здании были настолько горячими, что о них запросто можно было обжечь кожу, холод все же проникал внутрь сквозь регулярно открываемые окна, двери и еще бог весть откуда, и путь от душевой до постели всегда сопровождался мурашками по коже.
Вернулась Наталья, поставила поднос на тумбочку и, придвинув стул к кровати, села, стараясь не касаться спиной мокрого полотенца. Пока Дима, сев в кровати, ел, попутно проглотив таблетки, девушка рассказывала ему о том, что повесила его рисунок над кроватью в своей спальне; как ее серый с белым пятнышком на задней лапке кот зачем-то опрокинул миску с сухим кошачьим кормом, затем неуклюже поедая его прямо с пола; как минувшим вечером по возвращении домой к ней пристал бездомный, и она едва убежала от него; как сегодняшним утром она поскользнулась на льду и при падении здорово ушибла левую руку, которая болит до сих пор.
– Интересная у тебя жизнь, – не без восхищения заметил Дима и подловил себя на легкой зависти.
– Думаешь? Даже не знаю, – пожала она плечами.
Но что еще она могла ответить? Дима подумал, что подобные события происходят в ее жизни ежедневно, и она не придает им никакого значения точно так же, как он – прогулкам по коридорам до уборной или душевой и обратно.
Она сидела, закинув ногу на ногу, скрестив на колене ладони. Ежедневника при себе у нее уже не было – по всей видимости, оставила его в своей сумочке.
Подросток сглотнул, нервно теребя пальцами пододеяльник, и произнес то, о чем давно хотел сказать:
– Твои духи… они вкусно пахнут. И ты… такая… – Он снова сглотнул и не смог договорить.
– Спасибо большое. – Ее лицо расплылось в улыбке, щеки зарделись легким румянцем, плавным движением она убрала прядь волос за ухо. – Ты что-то еще хотел сказать?