Из памяти о деревенских праздниках:
...В один из них, когда учился в 5-м классе и жил на квартире маминой двоюродной сестры, меня поманил ее сын - мой троюродный брат Иван, повел на сеновал и дал мне бутылку с водкой. Я отпил обжигающей жидкости и не испытал никакого удовольствия, а скорее наоборот.
...Поперек улицы, прямо в пыль ложится мужик. Другой, по-приличнее одетый, обладатель одного из двух велосипедов на всю округу, разгоняется и переезжает лежащего. Это делалось "на спор".
Собравшаяся толпа с интересом наблюдала антракцион, тем более, некоторые впервые видели двухколесный транспорт.
Лесопунктовские кадровые рабочие резко отличались от деревеньских своим приблатненным поведением.
...Сидит старший брат моего товарища Виктора Шубина Василий, за его спиной стоят двое кадровиков: братья Юркины -Александр и Павел. Один из них достает нож и показывает, как бы он ударил под лопатку Василия.
После войны я гостил у дяди Васи, жившего на Чернорецком лесопункте. Шли на реку, дядя остановился со встречным мужиком. Им оказался Павел Юркин, который прошел войну, в меру пил, вел жизнь обычного статистического лесоруба. И, как оказалось, был женат на моей однокласснице Любе Скопиной..
...1-е Мая. Только что сошел лёд. Лезет в воду и
пытается переплыть холоднющую и бурную в это время Волмангу сельский интеллигент зав. избой - читальней Александр Новоселов. Видимо на это его подвигла любовная дилемма: он одновременно ухаживал за продавцом красавицей Таей, и за моим классруком Ольгой Суворкиной.
Мы ушли вперед, надо вернуться.
В 1935 году я пошел в 1-й класс В-Волмангской начальной школы. Нас увозили в понедельник утром, если был санный путь, на неделю. Жили, кто в школьном общежитии, кто у родственников. Домой возвращались пешком. Мой первый учитель был Семен Михайлович Никитинский. Учась в 1-м классе, я квартировал в семье сводного брата Ивана. Он жил с матерью Анисьей Киселевой и братом Георгием, который был учителем. Жили они в "шестистенке". Одну комнату занимали хозяева, в третьей жил Семен Михайлович с женой Тамарой. У Георгия был детекторный приемник - невероятно редкая вещь в то время в нашем медвежьем углу.
...Я лежу на печи. На столе горит лампа, сидят Георгий с Тамарой. Шушукаясь, пишут что-то друг другу на листке бумаги.
Открывается дверь, входит Семен Михайлович.
Георгий, мгновенно надев наушники:
-╛ Семен Михайлович, хотите послушать, хорошая музыка.
Семен Михайлович не ответил, и немного постояв в центре комнаты, вышел. Вскоре ушла и Тамара.
Семен Михайлович был высоким, стройным мужчиной с холеным ликом, Георгий Николаевич - низкого роста, с невыразительным, немного тронутым оспой, лицом. После войны Георгий, будучи офицером КГБ, несколько лет вылавливал "лесных братьев" в Прибалтике.
В школе я учился хорошо. Оценки "Отлично" тогда не было, и в моих тетрадях Семен Михайлович размашисто писал " Оч. хорошо".
Кратко опишу свою первую школу. Она располагалась в специально построенных двух однотипных зданиях, каждое на два класса. Школа стояла на краю деревни, на так и называемом "школьном" участке. Сзади школы был учительский дом: в нем жил заведующий. С школьного участка открывался великолепный вид на место встречи речек: Белая и Черная. Здание продольной формы разделено капитальными стенами на три помещения: два боковых - классы, среднее было местом для перемен. Оно так же служило раздевалкой и общежитием для "иногродних". Все помещения примерно одинаковой площади. Вход с улицы - в среднее помещение через просторные сени, в которых были кладовки и туалеты, разумеется, не отапливаемые. Классные комнаты с обычными партами, доской и столом учителя. В комнате - общежитии стояла русская печь; в классах были небольшие печи, типа "голландских". На большой печи сушилась обувь. В маленьких печках, во время вечерней топки, ребята что-то варили, чаще всего - картошку. Спали все на полу, на своих постелях, которые утром выносились в кладовку. Домашнее задание делали за длинным столом, при скудном свете висячей керосиновой лампы. Свои нехитрые продукты питания ребята хранили в мешках, в холодном чуланчике.
После уроков ребята в теплое время играли в прятки; из физкультурных снарядов были "гигантские шаги". Это прочно вкопанный столб, с вращающимся диском на торце и четырех канатах с петлями внизу. Школьник влезает ногой в петлю, разбегается и поджав ноги какое-то время крутиться вокруг столба. В зимнее время, когда застывала речная старица школьники катались по льду на самодельных коньках, принайтованных к валенкам или просто на валенках. Но основное занятие было - лыжи. Почти все мальчишки имели самодельные лыжи и катались на них с окрестных горок. У меня после 4-го класса появились покупные лыжи: узко-стремительные чудесного коричневого цвета смоляной пропитки. Их мне подарил родственник Елькин Иван, когда он, окончив семилетку, уезжал учиться в Лесной техникум. В школе были кружки самодеятельности: пения и, как бы- драматический. Помню, что в какой-то инсценировке я чистил самовар. При этом почему-то присутствовали родители, так как мама мне уже конечно дома сказала: "Как ты уткнулся глазами в пол, так и не поднял их не разу". На Новый год ставили в классе елку, вешали свечи и украшали самодельными игрушками.
Школьные принадлежности были в величайшем дефиците; по итогам четверти, в виде премии, я получал пару тетрадей в 12 листов и столько же карандашей. Сейчас, когда я смотрю на изобилие разнообразнейших толстых - тонких книжечек прекрасной бумаги для школьной записи - с грустной нежностью вспоминаю тоненькое синенькое диво с изображением "Трех богатырей".
Из памяти начальной школы:
...Иногда учитель оставлял меня на уроке чтения за своим столом. В первое мое задание произошел смешной, но не для меня, казус. Смущённо сев на учительский стул, и заглянув в список учеников, я произнес "Манькова Зая". По классу пробежал сдержанный смешок, никто не поднялся и тут с ужасом до меня дошло: " Зайкова Маня".
...В 3-м классе учитель- требовательный и по до-
мостроевски жёсткий человек ( говорили что он
сын попа). Воспитывал своих учеников особым
методом: оплошность ученика выставлял на показ не только своему классу, но и всей школе.
Помнится экзекуция, которую он устроил Мише Елькину. На большой перемене поставил в круг свой третий класс, в центре - Мишу и начал всячески его поносить, стыдить, произнося обидные слова. К зрелищу "аутодафе" присоединился и соседний класс. Миша, маленький, жалкий, опустив голову, плакал навзрыд.
Ребята испуганно молчали, и только садист являл победоносный вид.
...Мальчик Толя Котельников, видимо из разговоров взрослых узнал, что из мест высылки возвращаются "кулаки" и со злорадством заявил в кругу ребят, с тем, чтобы слышал и я: " Скоро начнется Куликовская битва", - то есть вернувшиеся расправятся с активистами, каковым был и мой отец.
По спине у меня пробежал нехороший холодок.
Скрябинских "кулаков" отпустили из мест выселения в 1938 или в 1939 году. В деревню вернулась пожилая чета - Петр Кельсеевич с женой.
Их дети и родственники остальные остались работать на Пермских предприятиях. Нынешние рассказы о "миллионных" политических репрессиях родились после распада СССР. Для счета к ним присоединили даже интернированных из прифронтовой полосы.