— Я знаю твои вкусы, родной, так что в этом нет необходимости. Спасибо, но… Пожалуйста, будь серьезным. Предположим, ну, чисто умозрительно, что я — искусственная. ИЧ. Каким образом мужчина, побывавший со мной в постели — как ты прошлой ночью и во множество других ночей, — обнаружит, что я ИЧ?
— Марджи, прекрати. Это уже не смешно.
Иногда обычные люди выводят меня из себя, и ровным голосом я сказала:
— Я — искусственная.
— Марджори!
— Не веришь мне на слово? Тебе нужны доказательства?
— Прекрати эти дурацкие шутки! Немедленно! Или когда мы вернемся домой, я тебя просто выпорю! Марджори, я никогда пальцем тебя не тронул… И ни одну из своих жен, но, ей Богу, ты заслуживаешь трепки!
— Да? Видишь этот последний кусочек торта на твоей тарелке? Я сейчас возьму его. Накрой ладонями тарелку, чтобы помешать мне.
— Не будь дурочкой.
— Попробуй, накрой. Ты не сумеешь сделать это так быстро, чтобы остановить меня.
Мы взглянули друг другу прямо в глаза, и вдруг он начал сдвигать ладони. Чисто автоматически я вошла в разнос, взяла вилку, подцепила кусок торта, пронесла его между сдвигающимися ладонями Бриана и вышла из разноса прямо перед тем, как положила кусочек торта себе в рот.
(Пластиковые ложки в яслях нужны были не для моего унижения, а для моей безопасности. Когда я впервые взяла в руку вилку, я проколола себе губу насквозь, потому что не умела еще замедлять свои движения до уровня обычного человека).
Я не знаю слова, которое могло бы достоверно передать выражение лица Бриана.
— Достаточно? — спросила я. — Наверно, нет. Что ж, дорогой, давай тогда поздороваемся за руку. Пожмем друг другу руки и посмотрим, кто кого. — Я протянула ему правую руку.
Он поколебался, потом протянул свою. Я позволила ему ухватиться как следует, а потом медленно и осторожно начала сжимать ладонь.
— Не сделай себе больно, милый, — предупредила я его. — Скажи, когда хватит.
Бриан не неженка и умеет переносить боль. Я уже готова была разжать руку, чтобы не сломать ему кости, когда неожиданно он выдавил:
— Хватит!
Я тут же разжала свою руку и принялась массировать его кисть.
— Мне было ужасно неприятно делать тебе больно, родной, но я должна была доказать, что говорю правду. Обычно я никогда не показываю свои реакции и силу. Но они нужны мне для моей работы. Несколько раз сила и быстрота реакций спасали мне жизнь. Я никогда не применяю их… Только когда меня вынуждают. Так что, тебе нужны еще какие-нибудь доказательства? У меня стимулированы не только скорость реакций и сила, но силу и скорость легче всего показать.
— Нам пора возвращаться, — сказал он.
По дороге домой мы не обменялись и десятком слов. Я обожаю кататься верхом, но в этот день я с гораздо большим удовольствием прокатилась бы на чем-нибудь лязгающем и громыхающем, но только быстрее!..
Следующие несколько дней Бриан явно избегал меня — мы встречались с ним только за обеденным столом. Потом как-то утром ко мне подошла Анита.
— Марджори, дорогая, — сказала она, — я собираюсь съездить в город по разным мелким делам и хочу, чтобы ты помогла мне. Ты не прокатишься со мной?
Разумеется, в ответ она услышала «да». Мы зашли в несколько магазинчиков на Глоукестер-стрит и в Дерхэме, никакой помощи от меня не требовалось, и я решила, что она просто не хочет быть одна. Это обрадовало меня — в обществе Аниты бывать очень приятно (до тех пор, пока ей не перечишь).
Закончив ходить по магазинам, мы прошлись по Кембридж-терас, вдоль берега Авона, по Хэгли-парку и вошли в ботанический сад. Там она нашла местечко на солнце, откуда мы могли наблюдать за птицами, и извлекла из сумочки свое вязание. Мы просто сидели и болтали ни о чем.
Примерно через полчаса ее телефон звякнул. Она отложила вязанье и поднесла к уху миниатюрную пластиковую трубку.
— Да? — Секунду она слушала, потом кивнула и сказала: — Спасибо. Пока. — И спрятала трубку, не удостоив меня сообщением, кто ей звонил. Что ж, ее право.
Впрочем, когда она заговорила со мной, я почувствовала, что телефонный разговор имел к этому отношение.
— Скажи мне, Марджори, — спросила она, ты никогда не испытываешь никакого сожаления? Или хотя бы малейшего чувства вины?
— Иногда… Почему бы и нет. А что случилось? Ты о чем? — Я стала прикидывать, где я могла быть неосторожной и чем-то задеть ее.
— О том, как ты обманула и предала нас?
— Что-о-о?!
— Не строй из себя святую невинность. Мне никогда не приходилось раньше иметь дело с существом, рожденным не по законам Божеским. И я не знаю доступны ли твоему пониманию понятия вины и греха, но, полагаю, теперь, когда ты разоблачена, это не имеет значения. Семья требует аннулировать контракт немедленно. Бриан сегодня встречается с судьей Риджи.