Кто-то кинул матрас на кровать. Мак велел мне лечь на спину, вытянуть руки вперед и приковал меня к койке двумя парами наручников — не полицейских, а с мягкими прокладками. Такие обычно используют разные придурки для своих сексуальных игрищ. Интересно, кто из них здесь любитель подобных развлечений? Наверно, Майор.
Мак проверил наручники, убедился, что они сидят как следует, но не причиняют мне боли, а потом аккуратно накрыл меня одеялом. Я не удивилась, если бы он поцеловал меня и пожелал спокойной ночи. Но он этого не сделал, а просто тихо вышел.
Интересно, согласно методу № 3 мне надо было ответить на такой поцелуй? Или возмущенно отплеваться? Хороший вопрос. В основе способа № 3 лежит «я-просто-не-могу-с-собой-справиться», и тут очень важно рассчитать, когда и сколько выказать страсти. Если насильник заподозрит жертву в том, что она морочит ему голову, ее игра закончена.
В конце концов, засыпая, я все-таки решила — с некоторым сожалением, — что от этого предполагаемого поцелуя пришлось бы возмущенно отвернуться.
Как следует выспаться мне не дали. Я здорово вымоталась от всей этой передряги и уснула почти сразу же, но очень скоро меня разбудила пощечина. Неужели Мак? Нет, разумеется, Булыжник. Ударил меня не так сильно, как в первый раз, но все равно это было совершенно необязательно. Наверно, он злился на меня за выволочку, которую получил от Майора. И я обещала себе, что, когда настанет время рассчитаться с ним, сделаю это помедленней.
— Мак приказал не бить ее, — услышала я голос Коротышки.
— А я и не бил. Просто ласково шлепнул, чтобы разбудить. Так что заткнись и займись своим делом. Отойди подальше и наведи на нее пистолет. На нее, идиот!.. Не на меня!
Они отвели меня в подвал, а одну из наших камер для допросов. Коротышка и Булыжник ушли — во всяком случае Булыжник точно убрался, потому что исчез его вонючий запах, — и за меня взялась команда дознавателей. Не знаю, сколько их было — ни один не проронил ни слова. Единственный обращавшийся ко мне голос принадлежал тому, кого я окрестила Майором, и голос, по-моему, раздавался из громкоговорителя.
— Доброе утро, мисс Фрайди.
(Утро? Что-то непохоже.)
— Привет, сирота!
— Рад, что вы в хорошем настроении, дорогая, поскольку нам предстоит долгая и утомительная процедура. Больше того — неприятная. Я хочу знать о тебе все, красавица.
— Сейчас узнаешь. С чего начать?
— Расскажи все о путешествии, из которого ты только что возвратилась. Не упускай ни одной подробности. И все об организации, к которой ты принадлежишь. Должен тебя предупредить, что мы знаем о ней достаточно, так что, если ты солжешь, мне сразу станет известно. Поэтому никаких легенд, дорогая, — я моментально уличу тебя во лжи, и то, что последует за этим… Я, конечно, буду сожалеть об этом, но ты пожалеешь гораздо сильнее.
— Я не собираюсь лгать. Магнитофон включен? Это займет много времени.
— Магнитофон включен.
— Ладно. — И в течение трех последующих часов я исполняла соло — честно выкладывала все, — что знала.
Это не противоречило уставу. Мой Босс прекрасно понимает, что девяносто девять агентов из ста не выдержат настоящей физической боли, примерно такой же процент расколется на достаточно длительном и изнуряющем допросе, но только сам Будда сумеет противостоять тщательно подобранному наркотику. И поскольку Босс не полагается на чудеса и терпеть не может терять хороших агентов, его основное правило: «Если тебя поймали, пой!»
Естественно, что при таком положении вещей он должен быть уверен, что ни одно из действующих лиц не знает ничего лишнего. Курьер никогда не знает, что он везет. Я ровным счетом ничего не знаю о цели. Мне неизвестно настоящее имя Босса. Я понятия не имею, правительственное ли у нас агентство или же мы часть одного из интернациональных. Я знаю, где расположена Ферма, но это известно многим, и… она очень хорошо охраняется (во всяком случае охранялась). Что же касается других наших мест, гравилет доставлял меня на учебно-тренировочное поле, которое могло быть где угодно. Хоть на краю Фермы. Или вообще не здесь.
— Майор, как вам удалось захватить это место? Оно неплохо охранялось.
— Здесь я задаю вопросы, моя остроглазенькая. Давай-ка прокрутим еще раз ту часть, когда тебя кто-то преследовал на выходе из антигравитационной капсулы.
Прошло еще много времени, и когда я выложила все, что знала, и начала повторяться, Майор прервал меня.
— Дорогая, ты выдала нам очень убедительную историю… Да и такую правдивую, что я, пожалуй, готов поверить каждому третьему твоему слову. Приступим к процедуре «Б».