Укусить! Прекрасная мысль! Чуть-чуть, совсем слегка, вот здесь, где углубление на плече, и пониже, ключицу, а затем горячую округлость груди.
Уэйд закрыл глаза и тяжело задышал. Он понимал — это занятие следует прекратить, и немедленно, но можно ли требовать такого от мужчины, лежащего в удобной кровати с весьма сексуальной полураздетой женщиной, о которой он грезит во сне и наяву? Невозможно, конечно, как решительно невозможно требовать от него, чтобы он мыслил холодно и логично, не желая повернуть ее так, чтобы полностью соединиться с ней. Если бы он хоть не знал, как она страстна, как нежна, как великолепно подходит ему интенсивностью чувства и реакцией на его ласки!
Ли на его плече шевельнулась и открыла глаза.
— Привет, — промолвила она, позевывая и глубоко вздыхая. — А я-то думаю, что ты спишь на диване.
— Я и спал там. Клянусь всем для меня святым, представления не имею, как я очутился здесь.
Она улыбнулась. Улыбка была нежной и мечтательной.
— А я не припомню, почему очутилась под одеялами. Мне надо на тебя обидеться, но с тобой так уютно, что, пожалуй, не стоит. Попозже напомни, что я должна рассердиться.
— Непременно, — ухмыльнулся он.
Она потерлась носом об его грудь и положила ладонь ему на живот. И напрасно. Ему показалось — вот-вот он не выдержит.
— Знаешь, что я тебе скажу, Уэйд Маккей?
— Нет, не знаю.
— Ты самый сексуальный мужчина на свете.
— Благодарю тебя.
— Я еще об этом пожалею. — Она подняла голову.
— И это мне известно.
— Вот тут мне следовало бы выгнать тебя из моей постели. Правда ведь?
— Может, и правда, но, надеюсь, ты так не поступишь, — искренне произнес он, целуя ее в лоб.
— Ну и хорошо, это тоже отложим на потом. — И она пододвинулась к нему на те два-три миллиметра, что разделяли их. — А сейчас я постараюсь заснуть и продлить это дивное сновидение до тех пор, пока снова не обрету способность логически мыслить и рассуждать и все начисто не испорчу.
Как ни странно, ей удалось заснуть. Спустя несколько секунд она задышала глубоко и ровно, как дышит только спящий. Ах, как бы ему хотелось последовать ее примеру!
Пробудившись, Ли заметила в просвете штор, что занялся рассвет. Голова ее покоилась на груди Уэйда, и, вспомнив, что в таком положении она где-то среди ночи беседовала с ним, Ли подумала, что в этой неудобной позе пребывала все время. Зато как было приятно!
Ведет она себя, конечно, очень глупо. Настанет день, и в его трезвом свете вернутся все сомнения и мысли, которые она пока что загнала в самый дальний угол сознания. Но сейчас ей хочется наслаждаться полным покоем. Это такое счастье, пусть и кратковременное!
Где-то в глубине души она понимала, что подобное чувство никогда не повторится, оно возможно только с Уэйдом, а с Уэйдом они неизбежно расстанутся. Она слишком занята, да и живет он настолько далеко от города, что вряд ли они смогут встречаться.
Эта перспектива заставила ее сердце сжаться, но не такая она дурочка, чтобы мечтать о несбыточном. Не та она женщина, которая может дать Уэйду вечное счастье. Ему нужна подруга, живущая той же жизнью, что и он. Она на эту роль не годится, а он не станет подлаживаться под нее.
Решив таким образом, что потеря своего «я» ей не угрожает, Ли решила прислушаться к биению своего сердца.
Он вроде бы спал глубоким сном, но Ли решила попытать счастья и легким движением пальца провела по его груди, плечу, вниз по руке и снова по груди. Сильная мозолистая рука схватила ее кисть.
— Лучше не делай этого, — сказал он напряженным голосом. — Я не жалуюсь, Боже сохрани, но пеняй потом на себя.
— Извини. — Ли впервые почувствовала неловкость.
— О, не извиняйся! Но помни, я почти целую ночь обнимаю тебя и терпение мое того и гляди лопнет.
Она попыталась откатиться, но Уэйд удержал ее.
— Не уходи. Пока не уходи.
— Уже утро. Нам надо…
— Ничего нам не надо. Вообрази, что на небе еще луна, и поговори со мной о сексе.
Ли вспыхнула.
— Вот не думал, что это возможно.
— Что именно?
— Чувствовать, как человек рядом краснеет. Я боялся, что у меня на плече будет ожог.
Ли ущипнула его — не без труда — за живот.
— Ой! — вскричал он.
— Тогда прекрати дразниться!
— Мне потому и нравится поддразнивать тебя, что кровь приливает к твоей белой коже, и ты тогда кажешься такой невинной и милой.