— Слава Богу, что все обошлось. Мы так переволновались — милая девочка нам стала родной, и я…
Слезы помешали ей говорить, дрожащими руками она нащупала в сумке носовой платок. Да и сенатор, по-видимому, был встревожен не на шутку, об этом убедительнее любых слов свидетельствовало его молчание. И Ли подумала: Уэйд теперь может успокоиться — какие бы махинации ни замышлял сенатор Брэдфорд, Майра Джо ему небезразлична. Он, безусловно, хочет, чтобы она стала его невесткой, и если ее родственники будут об этом помнить, все образуется. Ли была рада всей душой.
— Вы дожидайтесь Пенна, а я пойду поговорю с Уэйдом, — улыбнулась она Брэдфордам.
С потерянным видом, сцепив руки на коленях, Уэйд сидел на деревянной скамье. У Ли защемило сердце.
Она села рядом и положила голову ему на плечо.
Уэйд глубоко вздохнул и медленно, очень медленно, выпустил из себя воздух.
— Благодарение Господу Богу.
— Аминь, — добавила Ли. — Она поправится.
— Не за то я благодарю Бога. А за то, что ты здесь.
— Что?! — она удивленно подняла голову.
— Да, да, потому что ты единственный человек, которому я, не сходя с места, могу сказать, что это я виноват.
— Но при чем тут ты?
— Как при чем? — Он вскочил и сердито зашагал вокруг нее. — Это я всеми силами старался помешать ее браку с Пеннингтоном. Я, и никто другой, всячески оттягивал ее свадьбу. Я довел ее до такого состояния, что она упала в обморок на репетиции собственного бракосочетания! И все я, я, я. Я кругом виноват.
Ли поднялась с самым серьезным выражением лица.
— Прекрати, Уэйд! Сейчас же. Сядь и выслушай меня.
Он беспрекословно повиновался, немало удивив ее.
— Виноваты все вокруг, а не ты один, хотя и твоей вины есть доля. Ты упрямец, каких мало, но никто не любит эту девочку так, как ты. Повторяю — никто. Я вовсе не хочу очернить Пенна, но и его чувство несравнимо с твоим. Ты поступал так, как тебе казалось правильным.
— Это не означает…
— Означает! Ты не единственный действовал невольно во вред ей. Если уж искать виновных, то и сенатор, и ее мать тоже в какой-то мере приложили руку. Да и я, пожалуй, не лучше других, — сказала она пристыженно.
— Ты? Ты-то тут при чем?
— А при том, что все мое внимание было обращено на свадьбу как на церемонию, а не на самих молодых. Для моего бизнеса было совершенно необходимо, чтобы свадьба прошла успешно. Я даже посоветовала Тэмми держать ее беременность в тайне, чтобы не отвлекать внимание от вашего праздника. Да, я думала о том, как эта свадьба отразится на благополучии салона «Новобрачные и новорожденные», что меня ничуть не украшает. Остается лишь надеяться, что Майра Джо незлопамятна и простит меня. И ты тоже.
— То, что ты говоришь, Ли, просто смешно.
— Равно как и твои слова о том, будто во всем виноват ты. И поскольку я не мать, то посмею бросить камень и в огород Майры Джо. Она совершенно не следит за своим здоровьем и позволяет всем окружающим вертеть ею. Если она и впредь, в супружеской жизни, будет так себя вести, ей придется ох как нелегко. Надо быть потверже.
Явно возмущенный, Уэйд хотел было что-то возразить в ответ на ее речь, но воздержался, и правильно сделал: Ли бы не взяла ни словечка назад. Да, все несут ответственность за те или иные поступки в отношении Майры Джо. Да и сама девочка тоже. Ли успела полюбить ее больше, чем признавалась самой себе, но не могла не видеть, насколько она избалована отцовским обожанием. На миг Ли испугалась: неужели она оттолкнула от себя Уэйда этой тирадой? Но глаза его просветлели, он кивнул и сказал:
— Ты права. Она уже взрослая. А я все ее опекаю. Пойдем узнаем, нет ли новостей от Пенна.
Майру Джо уже поместили в палату, и Уэйд успел перед закрытием подарочного киоска купить огромного плюшевого мишку и вазу с цветами.
У Тэмми и подружек хватило такта отказаться от визита к Майре Джо и ограничиться приветом. Перед входом в палату Ли снова приятно поразилась тому, что Брэдфорды дождались Уэйда, пропустили его вперед и только потом вошли сами. Пенн уже сидел у изголовья кровати, держа руку Майры Джо.
Завидев отца, Майра Джо рассмеялась.
— Знакомая картина! Папочка, нагруженный подарками.
«Папочка» положил мишку рядом с дочерью, цветы поставил на ночной столик и поцеловал больную в лоб. Она казалась такой маленькой и хрупкой среди белоснежных простыней, но в лице уже появились краски.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Я только что сказала это Пенну и буду еще повторять Бог знает сколько раз.
У Брэдфордов, стоявших в изножье кровати, просветлели лица.