– Плохо всё кончится, – бормочу я.
Ночи ещё прохладные. Я беру толстое расшитое одеяло, висящее на спинке каждой кушетки и накрываю оба дремлющих тела. Всё ещё держа свой волшебный светильник, я следую вниз в погреб. Быстрый осмотр показывает кусок жаренной говядины, половинку круга козлиного сыра и бочонок пива.
– Я окружён дураками, – говорю я, открывая бочонок. – Впутывают меня, как обычно.
Я занимаюсь говядиной, сыром и пивом, кляня по ходу дела свою несчастливую судьбину быть обременённым столь бестолковыми сотоварищами.
Глава 17
Я просыпаюсь с болью в шее от сна на жёстком каменном полу. Скоро обнаруживаю, что голова у меня тоже болит. По мере тяжкого приема стоячего положения, дабы преодолеть путь из этого мрачного подвала, я гремлю пустыми винными бутылками. Не помню, чтобы я пил вино. Видимо, показалось хорошей мыслью после пива. Голова раскалывается. Даже такой непревзойдённый потребитель хмельного, как я, может случайно заиметь похмелье от смешивания эльфийского вина и пива, а я, похоже, сделал разумную попытку опустошить винные запасы Арикдамиса. Мне требуются листья лесады. Эльфийское растение чрезвычайно действенно против похмелья. До меня доходит, что у меня ужасная жажда. Я ковыляю наверх по лестнице и вваливаюсь в кухню. Там находится молодой повар, занятый своими делами. Не обращая внимания на его протесты, я присваиваю стоящее рядом с ним ведро свежей воды, пью прямо оттуда, затем засовываю голову в оставшееся.
Я вспоминаю вчерашний вечер и осознаю, что всё ещё зол на Лисутариду и Макри. Что за парочка. Совершенно не способны справляться с трудностями не прибегая к одурманиванию. Нахожу обеих всё ещё лежащими на кушетках в гостиной.
– Вот вы где! – ору я. – Что скажете в своё оправдание?
Лисутарида зевает при пробуждении.
– Ты это о чём?
– Ты вообще не владеешь собой, Лисутарида. Малейшая неудача, и ты сразу же..., – я замолкаю. Неожиданно моя головная боль становится намного сильнее. Я чувствую тошноту. Очень тяжело сажусь на свободную кушетку.
– Что такое? – говорит Лисутарида.
– У тебя есть листья лесады?
Лисутарида начинает хохотать, но хохот оборачивается кашлем.
– Лицемер, – задыхается она, когда кашель отступает. – Опять ты опустошал погреб.
– В капельке пивка нет ничего плохого. У тебя есть листья лесады или нет? Голова меня прикончит.
– Фазис хотя бы не приносит похмелья, – говорит Лисутарида самодовольно. Она приподнимается на одном локте. Её лицо приобретает зеленоватый оттенок, и она ложиться опять.
– Мне не хорошо.
В этот миг просыпается Макри. Как только она это делает, её тошнит на край кушетки.
– Теперь мне ещё хуже, – стонет Лисутарида. – Что с Макри?
– Она принимала диво.
– Что? – Лисутарида выглядит сильно напуганной. – Правда?
Макри опять тошнит. Надеюсь, ковёр не слишком дорогой.
– Как только мне полегчает, я сильно-сильно разозлюсь, – говорит Лисутарида.
– Листья лесады у тебя есть?
– Не помню. Все свои пожитки я сложила в волшебный кошелёк. Может быть, там есть.
Лисутарида начинает копаться в кошельке.
– Чёрт возьми, голова болит, – стону я.
– Слишком много пьёшь, – говорит Макри.
Я собираюсь выдать ей несколько резких замечаний на её счёт, когда появляется Арикдамис. Ему открывается зрелище Лисутариды, Макри и меня, растянувшихся на его прекрасных кушетках, и беспорядок на полу.
– Что это всё означает? – требовательно спрашивает он. – Я не приглашал вас в свой дом для того, чтобы превратить его в логово безнадёжных пьяниц.
Макри опять тошнит, затем она падает с кушетки. Лисутарида разрождается ужасным приступом кашля, заканчивающимся стонами и хватанием ртом воздуха. Арикдамис в ужасе пялится на происходящее.
– У тебя есть листья лесады? – спрашиваю я.
– Нет! – рявкает Арикдамис. – И из того, что я вижу, в моём погребе тоже ничего не осталось.
– Ну взял я маленький бочоночек пива. Я ж верну, само собой.
Престарелый математик стреляет гневным взглядом по комнате.
– Я сильно в вас разочарован. Особенно тебе, Лисутарида Повелительница Небес, стоит знать лучше, – с этими словами он удаляется.
– Не понимаю, почему он винит меня, – бормочет Лисутарида. – Фракс намного хуже. Всем об этом известно.
Колдунья так глубоко засовывает свою руку, что она исчезает.
– Никак не могу привыкнуть к этому новому волшебному кошельку – ничего не могу найти.
Она достаёт меч, затем книгу заклинаний, прежде чем наконец находит то, что ищет.
– Листья лесады. Они у меня давно уже. Не уверена, есть ли в них ещё сила.
Я беру два листа, съедая один и передавая второй Макри. Лисутарида кладёт один себе в рот, кривясь от горького привкуса. Некоторое время мы лежим молча. Листья, будучи старыми, действуют не сразу, но постепенно я начинаю чувствовать себя лучше.
– Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой скверный нрав? – говорит Лисутарида.
– Переживёт. Макри сгладит, поговорив с ним о математике или ещё о чём. У тебя есть заклинание, чтобы очистить ковёр?
Как только мы поправляемся, я посвящаю Лисутариду и Макри в своё расследование. Было время, когда я никогда не делился подробностями своей работы, но нынче я привык делиться с Макри своими делами. Что же на счёт Лисутариды, мы вместе попали в это сложное положение, поэтому я понимаю, как это хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.
– Ты имеешь дело с важными людьми, – говорит Лисутарида. – Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, тиун Дарингос.
– Знаю. Я постараюсь не давать им предлог обвинить тебя по какому-либо поводу.
Лисутарида кривит лицо. Она нетвёрдо встаёт и идёт к большому зеркалу, висящему в простой бронзовой раме над очагом.
– На этот счёт не беспокойся, – говорит она. – Я сыта по горло отчуждённостью. И самсаринскими причёсками я тоже сыта по горло. – Она вытаскивает заколки из волос, позволяя им свободно ниспадать по плечам. – Я вообще сыта по горло попытками задобрить самсаринцев. Они вольны любить меня или нет. Пришло время мне самой брать вожжи в свои руки.
Я разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги на счёт положения в обществе никуда нас не приведут. Был бы я в Турае, я б уже значительно продвинулся в расследовании.
– На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военачальника, – говорит Лисутарида. – И я – неоспоримый соискатель.
– Вот тогда-то Ласат и предъявит пропавшие чертежи, – говорит Макри.
Лисутарида несколько бледнеет вновь разрумянившимся лицом, но овладевает собой.
– Разберёмся и с этим.
– Как?
– Не знаю. Фракс? Есть мысли?
– Пока нет. Но кое-что у меня на уме имеется. Состязание по поеданию пирогов.
– Прошу прощения?
– Ты не хотела, чтобы я выходил, потому что это было плохо для твоего положения. Раз уж больше ты о нём не заботишься, я участвую. Нам нужны деньги.
– Замечательно, – говорит Лисутарида. – Участвуй. Может, нам даже удастся подать это, как великое достижение.
– Сомневаюсь, – говорит Макри. – Ты видела, как Фракс жрёт?
В этот день у Макри по расписанию бой. Она решительно настроена не повторить предыдущий провал.
– Я знаю, что против меня использовали заклинание, – ворчит она.
Лисутарида не заметила колдовства, но признаёт, что не была полностью сосредоточена, поскольку там присутствовал Маркинос Лунный Камень. Если враждебное заклинание использовалось, то он бы его почуял.
– Я удостоверюсь, чтобы впредь против тебя колдовство не использовали, – обещает Лисутарида.
Макри всё равно настаивает, что она победила в бою.
– Я ему шею порезала. В настоящем бою он был бы мёртв. Никчёмное судейство.
Она выходит в сад, продолжая жаловаться. Этим вечером у Лисутариды другая встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я пойти с ней. Наконец-то прибыл посол из Ниожа. Ниож, Самсарина и Симния предоставят большую часть войска в предстоящей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие по-настоящему крупные союзники – эльфы. Их посол должен вскорости прибыть.