К счастью или несчастью, взорваться мне не пришлось.
На широком крыльце с колоннами появились гости. Все в роскошных цветных подпоясанных тогах, не считая, разумеется, рабов, одетых более скучно и однообразно. Свободные граждане явно успели как следует приложиться к напитку Бахуса и фасциев уже почти не вязали.
Краснолицый толстяк, вылитый актер Зеро Мостел, громко расхохотался.
— Ну что ж, Тримальхион, пускай ты невежа, бывший раб и неуклюж, как камелопард, но мы, пожалуй, не станем отказываться от твоего фалернского!
— Тс-с! Помолчи, Гликон, а то хозяин, чего доброго, услышит! — прошипела пожилая матрона, лицо которой показалось бы слишком накрашенным даже в наше время.
— Ну и пусть слышит! Да я ему прямо в его рябую рожу скажу!
— Я тебя прошу…
— Ладно, ладно.
В разговор вступила молодая женщина, которая пришла без слуг:
— Заходите, не ждите меня, я тут кое-что должна сделать.
Гликон снова расхохотался.
— Бьюсь об заклад, засунуть новый пессарий в свою сладенькую киску! Жрицы Приапа трудятся день и ночь…
На этот раз смеялись все, даже та, к которой была обращена нехитрая острота, хотя в ее хихиканье ясно слышалось раздражение. Женщина огрела шутника пучком каких-то трав, который держала в руках, и надменно произнесла:
— Квартилла прощает тебе твою грубость, Гликон, однако не могу поручиться, что мой небесный покровитель будет столь же милостив. Приап не прощает подобных оскорблений.
С толстых щек толстяка мгновенно схлынул весь румянец.
— Прости, о жрица, я не хотел никого обидеть! Э-э… не может ли скромное пожертвование в пользу храма, ну, скажем, сотня сестерциев, хоть немного загладить…
— Две сотни скорее смягчат Олимпийский гнев.
— Ладно, — буркнул Гликон. — Завтра утром пришлю раба.
Еще один ночной гуляка, здоровенный бугай с мечом на поясе, начал колотить в дверь. Лицом страшней обезьяны, он был исполосован шрамами, как дерево влюбленных в переулке. Под действием выпивки его природная вспыльчивость превратилась в кипящую злобу.
— Открывайте, во имя Ахиллеса! Пришел Гермерос, душа общества!
Дверь распахнулась, в ней стоял изможденный привратник в зеленой ливрее.
— Нет нужды шуметь, граждане, пир только начался. Проходите скорее, пока ночной холод совсем не уморил меня! Внимательней, с правой ноги!
Послушно переступив порог, гости исчезли за дверью.
Оставшись одна, Квартилла подозрительно осмотрелась по сторонам. Прижав Соню к груди, чтобы заглушить храп, я затаил дыхание. В мерцающем свете факелов жрица казалась сошедшей с полотна Альма-Тадемы. Богиня прерафаэлитов, с волосами как вороново крыло, в шелках и парче.
Пока я любовался, она подожгла от факела свой травяной букет, наполнив воздух ароматным дымом, и бросила на ступени крыльца. Потом торопливо задрала подол и присела на корточки над крошечным костром. Послышалось шипение струйки мочи, заливающей огонь.
— Во имя Приапа и Гекаты, Митры и Эйлетии, я приказываю демону явиться!
Повинуясь странному порыву, я шагнул вперед.
Женщина испуганно взвизгнула и, потеряв равновесие, повалилась на спину, задрав голые ноги.
Передвинув спящего грызуна под мышку, я подал ей руку, помогая встать. Все еще дрожа от страха, жрица поднялась на ноги.
— Вызывала? — буркнул я. — Что надо?
Она смотрела на меня вытаращенными от ужаса глазами.
— Не могу поверить, будто во сне… И надо же, как раз в ночь накануне последнего экзамена! Сколько раз я пыталась вызвать демона, и вот наконец… Ты такой… обыкновенный, ни грохота, ни огня… дыма, и того нет.
— Дым и огонь давно уже не в моде, разве что при разборках на Олимпийском уровне, да и тогда мы чаще обходимся газовой горелкой.
— Да нет, ты не подумай, я не жалуюсь. Ты и так очень впечатляешь — такой странный костюм, и вообще… Это что у тебя на шее — веревка висельника? Ладно, не отвечай, если тебе неприятно. Вот только… Никогда бы не подумала, что демоны бреются совсем как простые смертные.
— У меня сейчас трудный период. Жена ушла, и…
Глаза девушки заблестели.
— Ну да, как же я забыла! У каждого инкуба должен быть суккуб.
— Вот-вот, — мрачно скривился я. — Он самый.
Она оживленно схватила меня за руку и потянула вниз по ступенькам.
— Мы должны прямо сейчас пойти в храм! Как только Альбуция, наша верховная жрица, тебя увидит, она сразу же повысит мне сан. Мама с папой будут так рады!
Я торопливо высвободился и отпрянул к двери.