— Надеешься? — хмыкнула Фиби. — Ну-ну…
Она подошла к Тервиллигеру и опустилась на колени, вытирая ему слезы краем своей рубашки.
— Прости, что я разоралась. Я ведь не на тебя… Не плачь.
Тут дверь открылась и влетела Модин.
— Завтрашние пары определены! — объявила она. — Вашим противником будет Бомбардикс. Так сказать, человек-оркестр.
Фиби поднялась на ноги и устремила на птицу взгляд, полный решимости.
— Теперь, когда конкурс почти закончен, может, ты нам скажешь, что получит ваша раса, если мы выиграем? Мне кажется, мы имеем право знать.
Синяя канарейка помолчала, прежде чем заговорить. В ее тоне слышалось уважение.
— Ты интересный человек, Фиби Саммерскуол, — сильный, неистовый. Я еще на Земле заметила в тебе что-то загадочное, но до сих пор никак не пойму… Ну хорошо, если ты спрашиваешь про главный приз, я скажу… В зависимости оттого, кто выиграет, Шалашники или Бомбардиксы получат право колонизировать Землю.
5. Шоу талантов
В небе появилось что-то лишнее. Земляне подозревали, что это все-таки не второе солнце, хотя оно было круглое и примерно такого же размера. Свет от него исходил, даже смотреть было больно, но странный шар почему-то еще и дергался из стороны в сторону, а это уже было ни на что не похоже.
Заметив, куда все смотрят, Тервиллигер объяснил:
— Одно из самых крупных разумных существ галактики. Из-за размеров вынуждено находиться вне пределов атмосферы, но тем не менее никак не может пропустить финал. Они вообще очень азартны, много ставят.
— О боже, — воскликнула Фиби. — Еще и тотализатор!
— Ну да, — согласился Тервиллигер. — Но эти ставки ничто по сравнению с призом, за который вы соревнуетесь. Планета есть планета.
— И как они оценивают наши шансы? — поинтересовался Скотт.
— Примерно равные, — ответил сом, — но есть колебания в обе стороны.
Музыканты «Фабрики чудес» вместе с толпой других участников конкурса стояли у самой сцены, представлявшей собой правильный шестиугольник, в данный момент пустой.
Сцена находилась посреди огромной площади, гораздо большей, чем та, которую было видно из окна гостиницы. Ни трибун, ни сидений нигде не наблюдалось, ограждений и стен тоже никаких.
— Давайте проверим оборудование, — распорядился Фрэнк.
Лидер группы явно нервничал, как, впрочем, и все остальные. Скотт снова и снова протирал очки, а Фиби едва удерживалась, чтобы не заняться тем же. Марк подвергал свои волосы столь суровой экзекуции, что Фиби опасалась, не выдерет ли он их совсем.
— Проверенная идея, — гордо сообщил Тервиллигер. — Это, кажется, называется каламбур?
— Займись лучше делом, — бросил Фрэнк.
Тервиллигер послушно выпустил целую орду манипуляторов, которые мигом разбрелись по гитарам, микрофонам, барабанам и клавиатурам, принадлежавшим «Фабрике чудес».
— Порядок, — вскоре доложил он. — Только у Фиби одна диафрагма оказалась слабовата, но ее починили.
— Надеюсь, не слишком поздно, Фиби? — с невинным видом осведомился Марк.
Она шутливо ткнула его кулаком в грудь.
— Хам!
Напряжение немного спало, и как раз вовремя.
Арена будущего сражения начала самонастраиваться.
Со всех сторон слетались транспортные платформы разных форм и размеров, открытые для представителей видов, способных переносить местную атмосферу, и закрытые — для остальных. Среди закрытых встречались прозрачные и затемненные — последние, очевидно, предназначались для застенчивых зрителей. Или, наоборот, для слишком страшных? — подумала Фиби.
Вскоре сцену окружила настоящая мозаика из парящих в небе зрителей — носатых, ушастых, чешуйчатых, гладких, с щупальцами и псевдоподами. Автоматические телевизионные камеры висели со всех сторон. Фиби наблюдала это уже в третий раз и все равно была потрясена.
— Кто бы мог подумать, что мы так скоро начнем выступать на стадионах? — пошутил Скотт.
— Тихо, — одернула его Фиби. — Надо присмотреться к остальным.
— Нам интересен только Бомбардикс, — заметил Марк. — Интересно, где он здесь?
— Позвольте вам напомнить, — вступил в беседу Фрэнк, — что мы даже не решили еще, что будем делать.
Выбор был прост: либо отказаться от борьбы, обрекая себя на пожизненное рабство и отдавая Землю неизвестному Бомбардиксу, либо постараться выиграть, чтобы завоевать возвращение домой, на планету, которая станет колонией Шалашников, что бы это ни значило. Тервиллигер предупредил, что любой отказ играть считается поражением.