Обоз прибыл к стойбищу. Из чумов высыпали женщины и дети. Все встречали охотников. Опираясь на плечи молодых, тащились слабые, немощные старики. Племя ликовало. Наконец-то охотники вернулись с богатой добычей. Всю неделю их преследовали неудачи. Уже много дней люди не видели свежего мяса. Питались одной только сушёной рыбой. А без свежего мяса можно заболеть цингой, самой страшной болезнью на Севере. Теперь в стойбище началось шумное, безудержное веселье.
Медвежонка бросили в угол чума. Там он впервые увидел огонь. Это был всего лишь маленький коптящий фитилёк в плошке с тюленьим жиром, но медвежонку он показался таким же чудесным, как частица солнца, и таким же страшным, как язычок пламени, вырывающийся из ружья и несущий смерть. Он завыл и забился.
Вокруг медвежонка столпились дети. Как и взрослые, они были одеты в шкуры и кожи. И шапки на голове у них были такие же мохнатые...
Какой-то малыш протянул медвежонку кость. Медвежонок отвернулся, а дети весело рассмеялись. Один из них пожалел его и развязал ремешки.
Медвежонок, скуля, пополз к расстеленной шкуре. Он искал сладкое молоко, тепло, убежище. Холодная неподвижная шкура распласталась на полу: ни молока, ни тепла. Остался только знакомый запах большого, сильного и доброго существа, которое ласкало и охраняло медвежонка.
Теперь это была просто шкура убитой белой медведицы. Самая красивая медвежья шкура из всех, какие попадали когда-либо в руки эскимосов.
Медвежонок опять заскулил и свернулся клубком.
Он ждал, что шкура оживёт, что влажный мамин язык оближет его испуганные грустные глаза, что в рот ему польётся сладкое молоко...
В конце концов он забылся...
Постепенно весь чум погрузился в сон. Заснули все — женщины и мужчины, дети и старики. От плошки с тюленьим жиром шёл удушливый кислый дым.
Усталые люди спали крепко. Громкий лай собак, доносившийся снаружи, не мешал им спать.
VII. «Твоё имя будет Фрам!»
Всё, что происходило потом, медвежонок помнил плохо.
Он проснулся в лодке, обтянутой тюленьими шкурами. На вёслах сидели длиннолицые, белокожие люди. Это были китобои и охотники на тюленей. Они приехали сюда из дальних стран, несколько месяцев бороздили океан от острова к острову и сейчас собирались возвратиться в родные края, потому что близилась долгая полярная ночь. За несколько пачек табаку они купили у эскимосов белого медвежонка.
Вот так и началась у медвежонка новая жизнь. Но он ещё не понимал этого.
Лодка плыла по зелёной воде к кораблю. Он стоял на якоре в открытом море, подальше от ледяной кромки. Медвежонок попробовал шевельнуться, но тут же почувствовал боль: лапы ему опять туго стянули ремешками. За эти ремешки и подцепил его крюк, чтобы поднять на высокий корабль. Трос раскачивался, и медвежонок больно ударялся о мокрый борт корабля. Напрасно он возмущённо рычал. Он лишь рассмешил людей наверху, на палубе, и внизу, в лодке.
Связанного медвежонка бросили, словно тюк, среди канатов. Но когда матросы кончили грузить медвежьи и тюленьи шкуры, какой-то человек освободил его от ремней. Медвежонок хотел было убежать, но тот же человек схватил его за загривок. Медвежонок оскалил клыки и попробовал кусаться. Однако человеческая рука не сделала ему больно, а ласково погладила его. Для медвежонка это было неожиданностью. Он сразу вспомнил маму-медведицу.
Человеческая рука сунула ему под нос глубокую миску с молоком, налитым из жестяной банки. Медвежонок не притронулся к молоку. Но вкусный запах щекотал ему ноздри, возбуждал аппетит. Убедившись, что никто на него не смотрит, он начал робко лакать молоко. Сначала — захлёбываясь и фыркая, потом — урча от удовольствия. Молоко было тёплое и очень сладкое.
Так медвежонок узнал, что люди могут быть очень добрыми.
Он вылизал миску до последней капельки и с признательностью взглянул на человека. Посасывая трубку, тот ждал, когда малыш наестся.
Человек был высокий, худой, бородатый и голубоглазый. Дружелюбно смеясь, он нагнулся и снова погладил медвежонка, почесав его за ушами длинными, ловкими пальцами. Медвежонок больше не рычал. Его довольное урчание напоминало кошачье мурлыканье.
— Что я вам говорил! — воскликнул голубоглазый человек.— В два-три дня он станет ручным как ягнёнок и будет бегать за мной как щенок!
— А потом ты променяешь его на пять бутылок рома!.. Верно, Ларс? — засмеялся матрос, попыхивая трубкой и сплёвывая сквозь зубы через борт.
Человек, по имени Ларс, не ответил. Но на его худом, голубоглазом лице мелькнула тень грусти. Ларс знал, что так оно и будет.
В молодости всё было по-другому. Тогда у него не было морщин, глаза были ясными, а голос — звонким. В ту пору ему довелось участвовать в удивительной экспедиции, и это было самое счастливое время в его жизни.
В Норвегии тогда никому не известный, но отважный и уверенный в своих силах юноша готовил поход на Северный полюс. По его чертежам был построен корабль, и он подобрал себе в товарищи молодых бесстрашных моряков. Дело предстояло нешуточное. Сколько смельчаков уже погибло в подобных экспедициях, смельчаков, охваченных одним лишь желанием — проникнуть как можно дальше в полярные льды.
Многие отговаривали моряков, каркали, словно вороны, пророча и им гибель от холода и голода. Но белокурый юноша, звали его Нансен, смеялся, слушая эти предсказания.
Среди молодёжи, решившей бросить вызов полярным льдам и морозам, был и Ларс, парень из затерявшегося среди фиордов рыбацкого посёлка. Дома он оставил невесту и больную старую мать. Сильнее любви к ним было искушение пойти вместе с Нансеном в опаснейший путь, проникнуть в края, ещё не ведомые людям.
Он ясно, до боли, помнил залитое солнцем утро и корабль, что покачивался на голубой воде фиорда.
Высокая, стройная женщина пришла окрестить корабль. Это была жена Нансена. Как велит обычай, она разбила бутылку шампанского о нос корабля, воскликнув:
— Твоё имя будет «Фрам»!
«Фрам» — по-норвежски значит «Вперёд».
Грянуло «ура». Потом все запели хором, глядя о восхищением и верой на храбрых мореплавателей,— ведь они отправлялись навстречу неизвестности, может быть, гибели.
Стоя в лодке, невеста Ларса махала платком. Она желала своему любимому счастливого пути и благополучного возвращения:
— Да здравствует «Фрам»! Удача «Фраму»!
Три долгих года «Фрам» преодолевал зелёный океан, медленно и упорно продвигался в ледяных тисках и с честью оправдал своё имя.
Он шёл вперёд, всегда вперёд, только вперёд.
Для Ларса это была настоящая, ни с чем не сравнимая жизнь, полная терпения и мужества, отваги и борьбы с враждебными стихиями природы, жизнь, полная веры в счастливую звезду человека, в его добрые, великие дела.
«Фрам» открыл никому не ведомые новые земли, испытал немало злоключений, мерялся силами с айсбергами и всегда выходил победителем.
Через три года, когда «Фрам» вернулся, по всей Норвегии были вывешены флаги. В глазах людей светилась радость. Весть о благополучном возвращении «Фрама» молниеносно разнеслась по всему миру.
Имена «Нансен» и «Фрам» были у всех на устах.
Среди тех, кого чествовали, был и Ларс, неизвестный парень из маленького рыбацкого посёлка. Его имени никто не упоминал, по это не умаляло ни радости Ларса, ни его преданности капитану, который принёс удачу и им и себе.
Но дома Ларса ждали тяжёлые вести.
Когда он вернулся в родной посёлок, никто не выбежал ему навстречу, никто не поспешил обнять его.
Его мать и невеста нашли вечный приют на кладбище среди скал. В бедном рыбацком посёлке несколько месяцев свирепствовала эпидемия, за больными некому было ухаживать, не было ни врачей, ни лекарств. День за днём умирали люди, потому что их жизнь и участь не волновали богатых и сытых. И вот Ларса ждали две могилы с чахлыми цветами.