Опираясь на трость, бывший охотник долго глядел на белого медведя близорукими глазами. Потом он просунул сквозь решётку узловатую старческую руку и тихонько позвал:
— Фрам! Ну-ка, расскажи нам, что с тобой приключилось? Эх ты, бедняга, бедняга!..
Медведь даже не взглянул на него. Он только глубже забился в угол, тычась носом в деревянную перегородку.
Старик покашлял, протирая очки.
Вдруг он спросил:
— Вы очень любили Фрама?
Директор ответил:
— Видите ли, я деловой человек. Директору цирка любовь ни к чему, она — помеха в делах. Я хорошо плачу настоящим артистам: они привлекают в цирк зрителей и дают хорошую выручку. Но и работают они у меня до седьмого пота. Животные у меня ухоженные, потому что публика любит настоящих зверей, а не пугала...
— И это всё? — спросил бывший охотник.
— Всё!.. Остальное меня не касается!
— Понимаю! Тогда я задам вопрос несколько иначе. Вы много заработали на Фраме?
— Грех было бы отрицать! — признался директор.— Семь лет он был коронным номером моего цирка, гвоздём программы. Стоило в любом городе вывесить афиши с именем Фрама, как народ валил ко мне валом.
— Значит, вы перед ним в долгу...— заметил старый охотник.
— Конечно! Я бы дорого заплатил, чтобы он снова стал прежним.
Старик засмеялся, постукал тростью по полу и сказал:
— Вы меня не поняли! Конечно, вы готовы раскошелиться, чтобы Фрам опять стал любимцем публики, опять приносил доход и в кассу потекли бы денежки. Но это значит помочь не ему, а вам. Но, насколько я знаю жизнь медведей, такого с ними не случается. Вот я и хочу вас спросить: можете ли вы выбросить деньги на ветер, без всякой пользы для себя — ради Фрама. В память о былой славе, которую он принёс цирку! Способны ли вы на нечто подобное?
— Способен,— сказал негромко директор.— Фрам этого заслуживает. Но как могут помочь ему деньги?.. Лично я не понимаю, да и не очень-то верю...
— Надеюсь, вы всё поймёте и поверите,— сказал, улыбаясь, бывший охотник.— Фрам страдает тоской но родине. Его потянуло к родным льдам и снегам. От этого его не излечишь. Поэтому раз вы говорите, что готовы сделать что-то ради самого Фрама, то отправьте его обратно.
Директор цирка недоверчиво взглянул на старого охотника: уж не издевается ли тот над ним, предлагая такую сумасбродную идею!
— Обратно? На Север? Не прикажете ли купить ему билет на поезд?
Пожав плечами, старик сердито ответил:
— Почему же и не купить? Я ведь не шучу. Есть весьма простой способ отправить белого медведя домой. Правда, придётся заплатить. Но, повторяю, это совсем не сложно. Каждый год сотни пароходов плывут к Северному Ледовитому океану. Вот и пристройте Фрама на такой пароход. Договоритесь с какими-нибудь порядочными людьми. Они остановятся около одного из островков и выпустят его на свободу... Так вот и кончится история Фрама!.. А может быть, только начнётся. Не будь я таким старым, я и сам бы отвёз его на Север. Хотелось бы мне посмотреть, что он станет там делать, как будет себя чувствовать среди милых ему льдов и снегов... Можно было бы написать интереснейшую книгу, но напишет её кто-то другой.
- Отправьте Фрама обратно на Север...
Директор цирка задумался. Он, видно, прикидывал, во что ему обойдётся подобное путешествие. Но ведь идея отпустить Фрама на волю может стать прекрасной рекламой для цирка. Надо только дать несколько представлений по билетам с наценкой и объявить сбор пожертвований в пользу Фрама. Тогда никто в накладе не останется...
— Так я и сделаю! — решительно сказал директор.— Сколько бы мне это ни стоило.
— Позвольте пожать вашу благородную руку! — воскликнул добрый заступник Фрама, не подозревая, что директор цирка и тут ищет себе выгоды.— Как вы меня порадовали!
Потом он обернулся к Фраму и торжественно сказал:
— Фрам! Сударь мой, мне кажется, вам пора собираться в дорогу. Не беда, что у вас нет чемодана и зубной щётки. Желаю вам поскорее стать обыкновенным белым медведем, диким и свободным, радоваться льдам, ветрам и метелям, полярному солнцу и северному сиянию... Желаю повстречать достойную вас медведицу. Да будет у вас добропорядочная медвежья семья, украшение вашего племени!
Фрам слегка приподнял голову и взглянул маленькими грустными глазками на незнакомого старика, доброго, но, пожалуй, слишком словоохотливого.
— Почтеннейший,— продолжал бывший охотник,— не хотите ли вы поблагодарить меня? Нет? Какой же вы невежливый зверь!..
И Фрам вдруг встал на задние лапы и комически отдал честь.
— Молодчина! — обрадовался старый охотник.— Только смотри, оставь все эти штуки здесь, в цирке. Среди льдов и скал с ними далеко не уедешь, там не полагается здороваться по нашей моде... Ну, пока, до свиданья! Доброго пути!
Фрам ещё раз поднёс лапу к уху, потом опустился на четвереньки и грустно улёгся в углу клетки. Он закрыл глаза, чтобы вновь увидеть айсберги, похожие на могучие корабли без парусов, без вёсел, без гребцов.
Фрама надолго оставили в покое.
Директор цирка сдержал слово: он заказал новые афиши, дал несколько представлений в пользу Фрама, устроил сбор пожертвований.
Денег собрали предостаточно, и директор разослал телеграммы и письма в разные порты. Спустя две недели он получил благоприятный ответ.
В далёком заграничном порту находилась крупная фирма, она покупала у охотников разных стран зверей, птиц и пресмыкающихся для цирков, зверинцев и зоопарков. Директор этой фирмы согласился отправить Фрама домой, в страну белых медведей.
В полярные края как раз отплывал пароход с туристами. На борту были и двое знаменитых охотников, поставлявших медвежат циркам, зверинцам, зоопаркам Европы, и они согласились присматривать за Фрамом. Так что Фрам мог совершить путешествие почти бесплатно.
Фрам уезжает...
Новость мгновенно разнеслась по цирку.
В день отъезда клоуны и гимнасты, акробаты и наездники — все артисты и все служители пришли попрощаться с белым медведем.
Фрама гладили, похлопывали по спине, трепали за уши, тащили ему фрукты, сиропы, конфеты, пирожные — всё, что он так любил.
Последним пришёл прощаться клоун Августин. Было довольно рано, и Августин ещё не напялил клоунского наряда. У него не было ещё ни красного, как перец, носа, ни встававшего дыбом на потеху всей галёрке кирпично-рыжего парика. Сейчас он был самым обыкновенным человеком. Лицо у него было усталое, глаза грустные. Именно так и выглядел клоун Августин, когда сбрасывал волочащийся по арене фрак, длиннющие, словно лыжи, башмаки, снимал рыжий парик и отклеивал огромный нос.
Он давно устал от дурацких трюков, прыжков, пинков, пощёчин, заставляющих зрителей так безудержно хохотать. Но это его работа, и — ничего не поделаешь — каждый вечер приходится громко смеяться, путаться в собственных фалдах, шлёпаться, вскакивать, кувыркаться, получать пинки и пощёчины.
А теперь вот Августин пришёл попрощаться с белым медведем Фрамом.
Семь лет они вместе колесили по разным городам и странам, семь лет из вечера в вечер они вместе выступали на арене, и зрители одинаково радостно их приветствовали. А теперь судьба разлучала их.