Так вот они и дружили всю долгую полярную ночь.
Запасов у них было вдоволь. В пургу и метель они загораживали вход в пещеру ледяной глыбой. Когда небо светлело и выплывала луна, отправлялись на прогулку.
Два раза они видели медведя-убийцу. Худой, отощавший, он медленно брёл по равнине. Завидев Фрама с медвежонком, он тотчас же крадучись уходил за скалы.
Второй урок ему был не нужен. Наверное, он пытался драться с другими медведями, но понял, что без клыков не очень-то подерёшься.
Но вот небо начало голубеть. Одна за другой таяли звёзды. На востоке появилась багровая полоса.
Близилось полярное утро, северная весна.
Егоза подрос и окреп. Кругленький, в белой пушистой шубе, он много шалил и резвился. Ни минуты не мог он усидеть на месте. И всё-таки он никогда не решался ослушаться своего доброго и мудрого друга.
Едва заслышав призывное урчание Фрама, Егоза тут же прибегал и усаживался рядом, помахивая смешным коротким хвостом.
Медвежонок был на редкость смышлёным и обещал стать прекрасным охотником. Несколько раз, почуяв песцов, Егоза отважно бросался на них и получал от них отменную трёпку. Но и песцам перепадало от его острых зубов, да так, что они удирали без оглядки и больше не возвращались.
Незадолго до восхода солнца разыгралась сильная вьюга, и длилась она целую неделю.
А когда метель стихла и небо очистилось, над горизонтом встало невысокое солнце. Подул тёплый, ласковый ветер. Затрещали льды, и у берега появились глубокие зелёные разводья.
Прилетели серовато-бурые и бело-чёрные гагары, появились и чайки Росса, эти редкие птицы с голубой спинкой, розовым брюшком и чёрным бархатным воротничком вокруг шеи.
Однажды, возвращаясь с берега к себе в берлогу, Фрам и Егоза опять встретили медведя-убийцу.
Он превратился в тень — шатался, падал, потом вставал, делал несколько шагов и падал опять.
Увидев Фрама и Егозу, он не испугался и даже не попытался убежать.
По-видимому, он со всем уже смирился. А может, решил дотащиться до своей старой берлоги и там умереть.
Медвежонок кинулся на него, грозно рыча. Он кусал его, рвал в клочья мех — он ещё не расплатился с ним сполна. Тот не оборонялся и только искал глазами, куда бы лечь.
И тогда Фрам совершил непонятный для Егозы поступок. Он сердито отогнал медвежонка от Щербатого. Егоза дрожал от гнева и ничего не понимал. Тогда Фрам схватил его за шиворот, усадил на скалу и велел сидеть смирно — не то будет плохо. Потом направился к Щербатому. Медведь-убийца лежал уткнувшись мордой в лапы и закрыв глаза. Он испытал на своей шкуре, как умеет драться этот странный медведь. Потому, зажмурившись, он ждал конца...
Но Фрам не схватил его, не ударил об лёд, а тихо, жалеючи, подтолкнул куда-то. Щербатый застонал, прося пощады.
Фрам заурчал, словно говоря:
«Вставай! Я не собираюсь тебя бить. Ну, вставай же, пойдём со мной!..»
Щербатый весь дрожал и, не открывая глаз, жалобно скулил.
Фрам сгрёб Щербатого в охапку, взвалил себе на спину, как взваливал когда-то клоуна Августина, и отнёс его в пещеру, к остаткам моржовых туш. Там он положил Щербатого мордой на груду мёрзлого мяса. Тот застонал и открыл глаза. Ноздри его расширились. Он облизнулся. Попробовал отодрать кусок моржатины. Но так ослаб, что мёрзлое мясо было ему не по зубам.
Фрам отодвинул его. Щербатый испуганно сжался и застонал...
Но удара не последовало.
Цирковой медведь оторвал кусок моржовой туши и сунул его Щербатому под брюхо. Когда мясо оттаяло, он ткнул в него Щербатого носом. Голодный медведь задрожал и стал медленно жевать, как беззубый старик. Он не знал, что будет потом. А пока свершилось чудо: он получил еду! Тёплый, мягкий кусок моржатины из лап того, от кого ждал смерти.
Кончив есть, он поднял на Фрама испуганные глаза.
«Ну, чего тебе? — проворчал Фрам, теряя терпение,— Уж не думаешь ли ты, что я буду всю жизнь с тобой нянчиться? Научился есть мёрзлое мясо, а теперь пока, будь здоров!»
Фрам вышел из пещеры.
Щербатый оторопело глядел ему вслед. Вероятно, он принял это за хитрость и боялся, что медведь-чудак вернётся и растерзает его.
У выхода из пещеры сидел медвежонок и пытался подглядеть, что происходит внутри. Фрам не обратил на это внимания. Он уже забыл, что приказа Егозе сидеть смирно на выступе скалы. Довольный собою, Фрам весело поманил медвежонка.
Он решил податься в другие края, а берлогу оставлял Щербатому. Стояла весна. Мир широк. Найдётся и для них где-нибудь местечко.
Сначала медвежонок шёл рядом с Фрамом; время от времени он оглядывался, а потом потихоньку начал отставать. Фрам ничего не замечал, а когда спохватился, медвежонка и след простыл! Фрам остановился, позвал его, сердито рыча... Никакого ответа. Тогда Фрам пошёл обратно по маленьким следам Егозы. Он ускорил шаг, как только понял, куда ведут эти следы. Он был не на шутку встревожен... Следы терялись у пещеры.
Фрам прислушался. Тишина. Но это его не успокоило, а, наоборот, встревожило ещё больше. Он кинулся в берлогу.
Егоза преспокойно облизывался. Щербатый лежал плашмя, не подавая никаких признаков жизни.
Егоза восстановил справедливость по своим медвежьим законам. У него был старый долг. Он оплатил его.
Егоза облизывался.
Сперва Фрам хотел наказать медвежонка как следует, проучить его на всю жизнь, как его самого учили в цирке Струцкого, когда он был ещё диким и глупым. Он уже поднял лапу...
Но глаза медвежонка сияли такой неподдельной радостью, что лапа Фрама так и застыла в воздухе. А потом медленно опустилась, так и не шлёпнув медвежонка.
Возможно, высшая справедливость и должна быть такой, как её понимает Егоза. Во всяком случае, в этих суровых краях. Жизнь белого медвежонка только начиналась. А будет она долгой и пройдёт тут, в стране вечных льдов. И жить медвежонку придётся по здешним законам.
Фрам подтолкнул медвежонка к выходу, мрачно заурчав:
«Ну, пошли! Добился своего! Теперь вперёд...»
Выходя из пещеры, они оглянулись на медведя, лежащего подле остатков моржовых туш.
Глаза Фрама были печальными.
Во взгляде медвежонка светилась гордость.
Они ещё долго бродили по своему острову. Время от времени им попадались другие белые медведи, уписывающие свежатину — только что выловленных в разводьях тюленей. Прибегая к испытанным приёмам, избавлявшим его от драки, укусов и переломанных костей, Фрам неизменно оставался хозяином положения. Он вставал на задние лапы, козырял, прыгал через голову, ходил колесом, вертелся юлой.
Дикий медведь пускался наутёк. Отбежав подальше, он останавливался и очумело таращился на чудо-зверя.
Удивлённо глядел на Фрама и медвежонок.
Это превосходило всё, чему он научился у своего старшего и необыкновенного друга. Ему нравилось это. В странных повадках друга было что-то озорное, невиданное, легко нагонявшее страх даже на самых сильных медведей. Заманчиво! Приставишь лапу к уху, перекувырнёшься, спляшешь — и, словно по мановению волшебной палочки, стол накрыт.
Фрам и медвежонок наедались вдоволь и уходили, бросая остатки. Они знали, что в любом месте найдут такую же лёгкую добычу. На острове жили десятки медведей, и все они были прилежными и искусными охотниками, так что друзьям не грозил голод.
Учуяв близкую добычу, медвежонок немедленно подавал сигнал Фраму, а сам во все глаза смотрел на него, стараясь запомнить чудесный способ обращать в бегство самых мощных и храбрых соперников. Егоза был в восторге! Торжествуя, он смотрел вслед удиравшему с непроглоченным куском медведю, а тот издали обалдело оглядывался на диковинное и страшное существо.
Солнце медленно двигалось к середине неба. Снова по зелёному океану плыли айсберги, похожие на белые таинственные корабли без парусов, без вёсел, без гребцов.
Иногда Фрам останавливался на краю скалы и подолгу глядел вдаль. Потом смотрел на сидящего рядом с ним медвежонка. Оглядывался на остров, где полно белых медведей и дичи. Его давно уже тревожила одна мысль, но пока ещё неясная, смутная.