V . Фрам родился далеко, среди полярных льдов
Вот вкратце история Фрама. Маленьким медвежонком его поймали эскимосы, а потом какой-то моряк привёз его в южный портовый город и продал в цирк.
Медвежонок сразу же проявил незаурядную смекалку. Всё схватывал на лету. Подружился с людьми. Вмиг угадывал, что им нравится, а что нет, что можно делать, а что нельзя.
Шло время, цирк переезжал с места на место, менялись зрители и цирковые программы. Медвежонок вырос и стал знаменитым Фрамом. Огромный, сильный медведь выходил теперь на арену и самостоятельно, без дрессировщика, выполнял свою программу, выдумывая каждый раз что-нибудь новое, интересное.
Он забыл свою далёкую снежную родину — это царство вьюг и снегов, где шесть месяцев ночь и шесть месяцев день. И день и ночь равняются не суткам, а году.
Фрам сжился с людьми. Был их другом. Любимцем. Баловнем. Умел по глазам людей угадывать их желания, радости и огорчения.
А теперь вот давний мир детства проснулся в нём. Откуда-то издалека, в сновидениях он стал напоминать о себе и обо всём, что, казалось, давно уже позабыл Фрам.
Снился ему всегда один и тот же сон.
Сначала непроглядная тьма. Сырая, холодная ночь в ледяной пещере. В этой пещере родился Фрам.
Он родился на острове, затерянном среди льдов, родился ночью, казавшейся вечной. На чёрном, зимнем небе мерцали звёзды. Изредка показывалась луна. Но чаще тучи заволакивали и луну и звёзды — воцарялся полный мрак. Ветер гнал снежную пыль, и хохотал, и стонал, и выл. Трещали и раскалывались с устрашающим грохотом льдины. Как и все медвежата, Фрам родился слепым. Прозрел он только через пять недель.
В пещере было тихо. А снаружи свистела и завывала вьюга. Обледенелые стены пещеры мерцали словно стеклянные.
Свернувшись клубком, медвежонок спал в мягком меховом логове — это медведица-мама укрыла собой детёныша от трескучего мороза. Даже в полудрёме он легко находил источник тёплого молока и ел, а медведица нежно облизывала его шершавым языком.
Иногда медвежонок просыпался в одиночестве. Медведицы-мамы не было. Она уходила охотиться.
Но маленький Фрам ещё не понимал этого. Кругом темнота. Он один. Медвежонку становилось страшно, и он принимался тихонько скулить, жаловаться, звать медведицу-маму. Услышав свой голос, он пугался ещё больше. Замолкал и лежал, уткнувшись носом в ледяную стенку пещеры, маленький, несчастный. Медвежонку было холодно. Снаружи с грохотом лопались льдины. Пурга, резвясь, переворачивала ледяные глыбы. Даже в пещере Фраму чудились какие-то шорохи.
Промёрзнув до костей, медвежонок начинал дремать. И вдруг в полудрёме его снова окутывало тепло. Он опять оказывался в мягком, меховом логове рядом с источником сладкого молока. Опять его гладили, облизывали, баюкали. Значит, большая добрая мама-медведица вернулась, чтобы охранять и заботиться о нём. И малыш пытался благодарно лизнуть маму.
Каким неуклюжим несмышлёнышем он тогда был! Даже не догадывался, как беспокоилась о нём мать, как трудно ей было отойти от него. Ведь она отправлялась на охоту, только когда голод становился нестерпимым.
Когда медвежонок впервые открыл глаза, он ничего не увидел: кругом кромешная тьма. Тьма в пещере и тьма снаружи, за порогом пещеры, куда медвежонок осмелился только выглянуть.
А через несколько дней он увидел великое чудо. На небе вспыхнуло разноцветное пламя. Огни мерцали, переливались и обливали пёстрым сиянием белые горы и ледяные равнины. Это чудо называлось северное сияние. Но откуда это мог знать медвежонок... Он испугался и завыл. Цветное сияние погасло — вокруг опять простирался мрак. Теперь медвежонок пожалел, что огни исчезли. Глупый малыш подумал, что он прогнал их своим воем. Хвастливо урча, он побежал хвастаться медведице-маме своим геройством, но маме было не до его подвигов. В первый раз она решила взять с собой на охоту медвежонка — пусть посмотрит, как это делается.
Медведица посадила детёныша на ледяную глыбу и велела сидеть смирно, а сама спустилась к воде. Смотреть вниз медвежонок боялся. Он слушал, как плещутся волны, как трещат, сталкиваясь, льдины, и не понимал, что же там происходит. Он ещё ни разу в жизни не видел воды. Не видел он и плавучих льдин, которые то кочуют, то вмерзают в океан, превращаясь в бескрайнюю белую равнину.
Медведица-мама вернулась, довольно облизываясь. Она ловила рыбу, охотилась на моржей и тюленей. Теперь она была сыта и торопилась домой, в пещеру. Подталкивая детёныша лапой, она заставляла его идти впереди себя. А сама следила, чтобы на малыша не напал какой-нибудь голодный хищник.
Привыкший к полярной ночи, медвежонок думал, что так всегда и бывает: всё вокруг чёрно-белое и другим быть не может. Он никогда ещё не видел голубого неба и красного солнца. Медвежонку его жизнь очень нравилась. Мама о нём заботилась, оберегала ото всех опасностей. Вкусного молока было всегда вдоволь. Правда, когда медвежонок долго ходил по льдинам, у него зябли лапы, но зато у него была тёплая, пушистая шуба, как и положено тем, кто живёт в самом студёном краю.
С некоторых пор медведица стала волноваться. Она чего-то ждала, часто выходила из пещеры и подолгу смотрела всегда в одну и ту же сторону.
Медвежонок бегал за ней, как щенок. Потом он понял, чего ждала мама-медведица. Как раз в той стороне, куда так внимательно глядела медведица, тьма стала редеть. Ночь посветлела. Потом появилась голубая полоса. Два раза медвежонок поспал и четыре раза поел — и выросла в полнеба синева. Он опять два раза поспал и четыре раза поел — и горизонт стал розовым. Розовая полоса вытянулась, расширилась, поползла в небо... Медвежонку снова пришло время поспать, а когда он проснулся, то со страхом и удивлением увидел большой багровый шар, висящий в небе.
И он на него зарычал.
Но огненный шар не испугался, не погас, не исчез. Наоборот, он поднялся ещё выше. От сверкания ледяных равнин в глазах у медвежонка зарябило, ему показалось, что он ослеп. Но постепенно его глаза привыкли к сияющему белизной свету, и он осмелился оглядеться вокруг не рыча.
Так он впервые познакомился с солнцем.
Полярное солнце висит под горизонтом и кажется больше, чем где бы то ни было, и не заходит оно целых полгода.
Так вот и начался долгий полярный день. Но потеплело не сразу. Прошло ещё много времени, прежде чем снега и льды стали подтаивать от тёплого ветра, прилетевшего издалека, бог весть откуда.
Сверкали и переливались под солнцем ледяные просторы. Снежные шапки холмов блестели, как зеркала. А далеко-далеко, на горизонте, покачивались на воде айсберги, похожие на огромные горы. Берег был ещё покрыт толстым слоем льда. Но в один прекрасный день медвежонок увидел вдруг зелёную воду и множество плавучих льдин; на них то тут, то там сидели медведицы с медвежатами. У каждой было по два детёныша. И только он был у мамы один.
Медведица тоже стала собираться в дорогу. Детёныш не понимал, зачем надо уходить. Он не хотел расставаться с пещерой, уютным, тёплым, укрытым от метелей и ветра логовом. Медвежонок боялся, что их застигнет темнота.
Он не знал, как долго тянется полярный день, не знал, что летом белые медведи путешествуют на плавучих льдинах в поисках мест, где в изобилии водятся моржи, тюлени, рыба и зайцы-беляки.
Наконец и они отправились в дорогу. Медвежонок, как всегда, впереди, медведица — за ним.
Когда на их пути встречались ледяные торосы или глубокие трещины, детёныш оборачивался, как бы спрашивая маму, что делать. Медведица подходила к малышу, брала его пастью за загривок и переносила через трещину или торос.
Они шли и шли, пока медведица не увидела большой ледяной остров, прибитый к берегу.
Она помогла медвежонку осторожно спуститься на этот остров, и они пошли дальше.
Они шли, а под ними покачивался ледяной плот, оторвавшийся от земли и подталкиваемый течением. Изредка им попадались полыньи, и оттуда выглядывали усатые безобразные морды. Они мгновенно скрывались под водой. Высовывались опять, цеплялись изогнутыми, как багры, клыками за кромку льда. Это были моржи, самая лакомая для белых медведей добыча.