Видишься ли ты с ним? По-моему, он бестолочь.
Видишься ли с Монтерланом? А со своим обожаемым Агуцци?
Напиши мне о них. И о себе.
И позволь дружески тебя обнять.
Жан.
Следователь: Лериш
Адрес Гарсона: улица Эперон, 10.
Фасоль очень вкусная. Можно таким же образом готовить горошек или что-то другое. Превосходно.
В письме пришли мне конверт для ответа.
Сообщи мне название книги Соссюра о языке. Она мне нужна. Спасибо[35].
На одной из присланных тобой страниц твоей рукой написано: «Дергает ногу от раны на пальце, словно я болен подагрой… и т. д.»
Поверх этих постскриптумов тюремный штемпель: «Поставьте номер камеры и отделения».
19 июня 1943 (почтовый штемпель). Письмо, отправленное по пневматической почте, как и четыре последующих — вот до чего бумага сделалась дефицитом! — в конверте с перечеркнутым штампом Генерального секретариата молодежи, Париж (9), улица Ле Пелетье, 44. Конверты эти адресат передал отправителю (см. примечание к письму от 22 октября 1943[36]). На первой странице единственного листка рисунок: лицо в профиль с открытым ртом, изо рта исходит крик «Помогите!». На внутренней стороне конверта: Жене Жан, 5/32.
Дружочек,
Посылаю тебе записочку наспех, потому что только закончил стихотворение, которое назвал «Ребенок Вдруг» («Das Kind Plötzlich»). То, что я тебе послал, — шутка, не придавай значения. Теперь — к нашим делам. Я не возражаю, чтобы ты написал обо мне в журнале, и благодарен тебе за это, но надо действовать быстро, потому что уже через месяц я могу предстать перед судом, а нужно это только в расчете на суд. А то ведь я слишком мало создал для того, чтобы обо мне писать статьи. Я знаю, что так делается, — тем более не хочу. Я бы мечтал, чтобы мое имя никогда не упоминалось в литературных журналах. Но сейчас я боюсь ужасно! Впрочем, не знаю, что это даст.
Вчера утром меня осматривал профессор Клод. Очарователен. По его заверениям, он напишет такое заключение, что разжалобит судей[37]. Мы говорили о Верлене, с которым он был знаком и которого лечил в больницах Бруссе и Кошена, и о Лотреамоне. Рассказ о моем пребывании в Меттре его, похоже, и в самом деле растрогал. С виду он настроен сочувственно, но поживем — увидим.
Есть ли у тебя деньги от книг для передач? Ты ничего об этом не пишешь. А это очень важно. Возьми фасоль у Ж. Ф. Л.-П.[38]. Передай ему привет и благодарность. На этой неделе достаточно двух пачек сигарет, так как мне удалось добыть тут. Употреби деньги на жратву.
Что касается белья, пусть Жан подождет, пока Маре привезет мои чемоданы. А вот кусочек мыла можно положить вместе с продуктами.
Книги передавать нельзя. Заказал здесь.
Деньги мне не нужны. Я расходую не более ста франков в месяц. Только на марки и бритье раз в три дня. Так что…
Да, пневматическую почту я получаю быстрее обычной.
Твоя любовная песнь в честь Агуцци прямо за душу берет. Ты и сам взволнован.
Боюсь, ты неправильно воспринял мои советы. Не понял, что они продиктованы исключительно дружескими чувствами; я хочу, чтобы ты создал нечто весомое, такое, что останется. Ты меня понимаешь? Не надо срывать ветки, пусть даже и цветущие, они быстро завянут. Ладно, не буду об этом. Я тебя все равно люблю.
Знаешь, я очень тронут твоей заботой. Не знаю даже, как выразить свои чувства. Единственное, увы, что я могу сделать, это время от времени посылать тебе стихотворение. Когда-нибудь… (Какой ужас! Я уже начинаю думать о том, что будет когда-нибудь!)
Тюрле написал мне милое письмо. Я ответил ему милым письмом. От Дюбуа — ничего. Да занимается ли он вообще моим делом?
Я знаю, Жан Декарнен симпатичный парень, но до чего нерасторопный!
Сегодня утром на повороте лестницы я столкнулся нос к носу с Богоматерью цветов. Я прижался к стене, и она разверзлась, чтобы меня спрятать. Он прошел мимо, волоча позади себя двадцатиметровый золотой атласный шлейф. На груди у него чахнет орел (татуировка). С его первоначального облика скоро спадут струпья. Он будет запечатлен для вечности[39].
Несмотря ни на что, старик, я подыхаю с голоду. До какой жизни нас довели!
Истинно настали времена, когда «Волки питаются ветром»[40].
Описывать камеру не разрешается, а жаль. Вообрази худшее.
Пиши. И пусть другие пишут.
Целуй меня, как я тебя.
Твой навеки.
Жан Жене.
для Франца
35
Речь идет, разумеется, о «Курсе общей лингвистики» Фердинанда де Соссюра (1857–1913), читанном в Женеве в 1907–1911 годах и опубликованном после смерти автора в 1916. Минувшей зимой они говорили о нем не раз.
37
Это заключение, датированное 19 июня 1943, опубликовано в книге Альбера Диши и Паскаля Фуше «Жан Жене, попытка хронологии», Библиотека современной французской литературы, университет Париж-VII, 1988.
39
19 июня появился «Ги». Он был тогда еще просто Люсьеном Ноппе (1919 года рождения), его биография повторяла биографию Жене в том, что касается содержания по тюрьмам Меттре и Санте, и дополняла ее пребыванием в централах Клерво и Пуасси. Творческая фантазия Жене идентифицирует его с Булькеном в «Чуде о розе» столь же произвольно, как трудолюбивого воспитанника детского дома Кюллафруа с весьма сомнительным Кюлафруа в «Богоматери цветов» или добропорядочного и сурового Жана Декарнена с безвольным героем «Торжества похорон», которому и посвящено произведение… Поэтический произвол Жене сродни сновидению, где вроде бы знаешь, кто эти люди на самом деле, однако принимаешь как данность их внезапную метаморфозу. Жене скрепляет своей печатью фальшивые документы.