Все ручьи сольются в море,
Скорби все - в сырой земле,
заключает певец под мрачный отыгрыш рояля, похожий на погребальный звон колоколов.
"ОТДЫХ". Усталый путник, наконец, достиг ночлега. Вот, казалось бы, отдых, которого он так искал и которого так недоставало.
Но трудно мне забыться сном:
Я словно весь изранен.
"ВЕСЕННИЙ СОН". Печальный, полный усталости и уныния напев предыдущей песни неожиданно сменяется изящной танцевальной мелодией. Прозрачная и воздушная, она излучает свет и тепло. Откуда же на безотрадном зимнем пути взялась радость? Она пришла во сне.
Но раздается зловещий крик, крик петуха - отрывистые, властные аккорды рояля.
И сладкое видение исчезает. А певец с болью спрашивает природу и любимую:
Когда ж ты зазеленеешь?
Когда ж мы увидимся вновь?
"ОДИНОЧЕСТВО". Снова дорога. Медленно и устало бредет скиталец среди снегов и тишины. Жалобно звучит его песня с горьким признанием:
Как жалок я...
"ПОЧТА". Внезапно грусть сменяется радостью. Слышен резвый перестук копыт. А затем, вплетаясь в него, звучит фанфарный сигнал почтового рожка.
Вот на улице трубит почтарь.
Ты, сердце, бьешься вновь, будто встарь,
весело и бодро поет певец.
Но тут же задается недоуменным вопросом:
Зачем?.. Зачем?..
И с грустью - она превосходно Передана сменой тональности - прибавляет:
Письма не будет для меня,
Зачем трепещешь, грудь моя?
Зачем?.. Зачем?..
Радость была преждевременной.
"СЕДАЯ ГОЛОВА". Мороз покрыл инеем голову странника. За ночь он поседел. И всей душой рад этому.
Но стаял иней в блеске дня,
И кудри черны стали.
И юность вновь гнетет меня
Так долог путь к могиле.
Угрюмые, словно застывшие в оцепенении аккорды сопровождают эту страшную жалобу человека, настолько истомившегося и исстрадавшегося, что он предпочитает старость - юности, смерть - жизни.
"ВОРОН". Печальное, полное щемящей тоски вступление рисует безостановочное движение и мерные взмахи крыльев. Черный ворон в снежной вышине преследует свою будущую жертву - путника. Ворон терпелив и нетороплив. Он ждет добычи. И дождется ее.
Ужасен мир, в котором люди подобны неверному флюгеру, а ворон, алчущий падали, подобен человеку. Лишь он, ворон, хранит верность до могилы.
"ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА". Ветер рвет с деревьев остатки листвы. Вот, кружась, падает последний лист. А вместе с ним приходит конец надежде.
"В ДЕРЕВНЕ". Глухое тремоло рояля. В басах. Ворчаньем дворовых псов и бряцаньем их цепей встречает деревня странника. Все спят. Кроме скитальца. Он изверился в грядущем и даже во сне не может почувствовать себя счастливым.
"БУРНОЕ УТРО". Минула ночь. И пришло утро. Холодное и злое. С багровой морозной зарей. И свирепым ветром. Его резкие порывы слышны в музыке порывистой и злой, с дерзкими скачками мелодии и бурно ниспадающими триолями аккомпанемента.
"ОБМАН". Вдали загорелся огонь. Он манит, зовет, сулит приют. И музыка подобна манящему огню. Она тепла и светла. И искрится лаской. Это ласковый, милый вальс.
И путник, воспрянув силами, застремился к огоньку, мерцающему в дальней снежной мгле.
Но надежда оказалась миражем, мечта - обманом.
"ПУТЕВОЙ СТОЛБ". Тоской и унынием проникнута мелодия этой песни, простой и трогательной, как самое горе. Ничем не оттеняемая, с несложным и немногословным аккомпанементом, лишь кое-где едва заметно обозначающим трудный путь среди острых, отвесных скал.
Путевые столбы, которыми уставлена дорога, ведут туда, где ложь и обман, предательство и вероломство. И странник решает:
Я пойду иной дорогой,
Где возврата нет назад.
"ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР". Вот и постоялый двор. Здесь можно, наконец, отдохнуть. Но почему же так скорбна мелодия? Почему в звуках рояля слышится заупокойная молитва? А мелодия песни объята кладбищенской тишиной?
Потому что для скитальца постоялый двор - кладбище, а место отдохновения - могила.
Но смерть, как она ни желанна, далека. Значит, надо жить дальше.
Увы, и на кладбище
Приют мне не найти.
Опять, опять в дорогу
Приходится идти.
"БОДРОСТЬ". Наступило отчаяние. Человеку больше нечего терять и хранить. Отчаяние настолько всеобъемлюще, что он даже потерял способность грустить. Он радуется. Зловещая, бесшабашная радость отчаяния выразительно передана музыкой - взвихренной, скачковатой. Особенно сильно написан припев, лихой, дерзновенный.
Будем петь среди громов,
Страх и скорбь забудем.
Если в мире нет богов,
Мы богами будем.
"ЛОЖНЫЕ СОЛНЦА". Всю жизнь странника согревали ложные светила. Но они угасли. Осталось лишь солнце. Но лучи его не радуют путника. Ему
...милей блуждать в ночи.
"ШАРМАНЩИК" - последняя песня. Она завершает цикл. И совершенно не походит на двадцать три остальные. Те рисовали мир таким, каким он представлялся герою. Эта изображает жизнь такой, какая она есть. В "Шарманщике" нет ни взволнованного трагизма, ни романтической взвинченности, ни горькой иронии, присущих остальным песням. Это реалистическая картинка жизни, грустная и трогательная, мгновенно схваченная и метко запечатленная. В ней все просто и незатейливо.
Околица деревни. Морозный день. Седой старик с трудом иззябшей рукой вертит ручку шарманки. Жалобный наигрыш ее с однообразным унынием откликается на каждый куплет песни. Люди равнодушно проходят мимо шарманщика. Они и не слушают его и не смотрят на него.
Не случайно в "Шарманщике" не присутствует лирический герой цикла. Его заменил автор. Он предлагает старику:
Хочешь, будем вместе
Горе мы терпеть?
Хочешь, под шарманку
Буду песни петь?
Трагическая судьба шарманщика - это судьба самого Шуберта. Он прекрасно сознавал это.
- Твои дела пошли в гору, - говорил он Бауэрнфельду после того, как у него .Бургтеатр принял к постановке комедию, - я уже вижу тебя надворным советником и знаменитым автором комедий. А я? Что будет со мной, бедным музыкантом? Придется мне на старости лет, подобно гетевскому арфисту, побираться, выпрашивая кусок хлеба.
Шуберт сдержал обещание - познакомил друзей с "Зимним путем". Едва окончив цикл, он сказал Шпауну: